Кейн натянул поводья, остановив коня перед единственным зданием города, где духи прошедших веков остались непотревоженными. Башня Ислсль.

Черная каменная башня возвышалась в джунглях за много веков до того, как жрецы Сатаки пришли к ней и основали крепость Седди, возведя на холме деревянный частокол. Жрецы пришли сюда, чтобы возродить веру в Древнейшего — древнее, чем род человеческий, — бога или дьявола, культ которого был явлен их пророкам. О тех, кто воздвиг башню, история сохранила даже не легенды, а лишь намеки на них. Еще меньше известно было о том, что же (или кто же) есть на самом деле Ислсль.

Лишь первый деревянный частокол включал башню в оборонительную систему, предназначенную для того, чтобы отражать нападения враждебно настроенных дикарей. Постепенно Шапели стала довольно мирной страной: местные жители занялись ремеслами, охотой и торговлей, а внешние враги не решались заходить глубоко в джунгли, ставшие естественным щитом государства. Новые каменные стены Ингольди уже обошли оставшуюся в стороне на своем холме башню Ислсль. Долгие века никто не пользовался ею ни как оборонительным сооружением, ни как сторожевой вышкой, ни как хозяйственной постройкой. Не тронул ее и Ортед. Никто даже не попытался разобрать бесполезное сооружение на камни для строительства. А если когда-то попытки и были, то больше они почему-то не повторялись.

Мрачная одинокая башня стояла в стороне от шумного нового города, его парадов, казней и строек, как стояла поодаль от рынков и караван-сараев старого Ингольди, как некогда стояла посреди джунглей в стороне от деревень, троп и путей кочевников.

Сейчас Кейн и древняя башня в тишине смотрели друг на друга.

Кейн спрыгнул с коня. Верный вороной Энджел, словно не желая оставаться в одиночестве рядом с мрачной башней, захрапел и стал пятиться. Кейн ласковыми словами и поглаживанием успокоил боевого друга и оставил его нестреноженным и непривязанным. Энджел ни за что не ушел бы далеко от места, где оставил его хозяин, а жителям Ингольди он был слишком хорошо знаком. Даже дурак, даже самый лихой головорез не отважился бы наложить руку на собственность генерала Кейна, никто из горожан не рискнул бы даже приблизиться к жеребцу.

Ровные, без украшений, стены башни поднимались вверх на сотню футов. Диаметр основания равнялся примерно четверти высоты. Глыбы черного, напоминающего базальт камня, не скрепленные раствором, были настолько хорошо подогнаны друг к другу, что даже спустя тысячелетия после постройки с трудом можно было найти место, где в источенный дождями и ветрами шов пролезло бы острие меча. Ни единого окна на голых стенах, ни намека на парапет у верхней площадки, никакой крыши. Лишь узкий дверной проем на уровне земли.

Обитая железом дверь из тяжелых досок была врезана в проем два столетия назад при очередной попытке использовать пустующее сооружение с толком. Сатакийцы укрепили ее, поставили засовы изнутри, убрали мусор из самой башни, но, как только новые бастионы Седди подняли свои стены на достаточную высоту, оставили ее в покое, лишь включив в список последних резервов оборонительных сооружений.

Незапертая дверь легко открылась: петли еще не проржавели. Внутри башни темнота была еще гуще, чем снаружи, но это, судя по всему, не доставляло особых неудобств Кейну, не беспокоило его.

Вдоль стен башни вверх уходила витая лестница. Каждая ступенька представляла собой выступ соответствующего блока стены, достаточной ширины, чтобы позволить аккуратно разойтись спускающемуся и поднимающемуся по лестнице. В течение веков предпринимались попытки установить деревянные перекрытия на нескольких уровнях башни, чтобы приспособить ее для той или иной цели. Балки и доски полов со временем сгнивали и обрушивались, лестница оставалась. Сатакийцы убрали все остатки временных перегородок и перекрытий, и Кейн, поднимаясь, видел над собой всю внутреннюю поверхность башни.