Страх был всеобщим и никогда впоследствии не забывался. У авгуров и гарусников не разглаживались на лбу морщины от усердного разгадывания примет по внутренностям животных и полету птиц. На Аркасе, издревле наблюдательном пункте Рима, откуда открывался вид на все четыре стороны, с утра до вечера изучали небосвод: что говорят звезды? Отцы семейств, выходя утром из атриума в сопровождении рабов, несших свитки и акты, едва осмеливались переступить через порог: какая встреча ждет их? Не споткнутся ли они на пороге? Каких птиц увидят в воздухе первыми? Рев осла, ползущий по земле червь, мелькнувший в глазах заяц – даже если он висел в лавке торговца дичью – все служило зловещим предзнаменованием. Слухи о разных приметах плодились и облетали весь город: в большой подземной клоаке Рима слышалось странное бульканье: это плакало нутро города, – сообщали друг другу возчики и разносчики воды, леденея от страха в солнечный день. Никогда так не ощущалось в воздухе витание роковых сил, фатума; почти осязаемым женским обликом нависла над городом страшная судьба.

Беззащитные римлянки содрогались. Неужто они в самом деле попадут в лапы этих огромных косматых варваров? Вспоминались виденные ими послы – с золотистым пухом на руках, напоминавшие своей неповоротливостью медведей на задних лапах, а задорно-шаловливыми минами – новорожденных богов. И римлянки замирали, словно курицы перед грозой, задумывались. Кто прочел бы их мысли? Каких примет искали они, когда легионы выступали из Рима в поход, – маленькие плотные римские солдаты в полной походной форме, с походной кладью на плечах, выносливые и стойкие, как муравьи? Ах, наши славные храбрецы! Но их ведь знали уже вдоль и поперек до самых потайных родимых пятен и пятнышек на теле! Тсс! И римлянка возвращалась домой к своим зеркалам и рабыням; надо было умащаться и готовиться во всей своей красе встретить победителей – кто бы они ни были. Раздвоена была душа римлянки, когда Марий выступал в поход против варваров.

Но римлянки вновь обрели равновесие и надлежащую осанку, как и всегда перед лицом побежденных, когда Марий разбил варваров: сначала тевтонов при Акве Секстите, а затем и кимвров на Равдийских полях.

БИТВЫ

Орда варваров решила разбиться на два крыла; то преимущество, которое дало им при Араузио разделение римских сил, они теперь предоставляли врагу.

План-то у них был грозный: варвары намеревались с двух сторон охватить подошву полуострова, перейдя через Альпы в разных местах: тур должен был ущемить Рим между своими рогами. Но в результате Марий сломал сперва один рог, потом другой.

Всю орду сразу он вряд ли одолел бы; каждая половина и то доставила ему немало хлопот.

С самого начала он призвал на помощь технику Рима – сначала военное искусство, потом уж война! Предприняты были обширные инженерные работы на Роне – во входных вратах в Рим, через которые ожидалось вторжение врага на обратном его пути из Испании. Враг и нашел Мария с его войском, укрепившимся в неприступном лагере; вдобавок он урегулировал течение Роны, вырыл каналы и тем самым обеспечил себе подвоз провианта и военной амуниции, а также связь с Римом. Кроме того, этими обширными работами он поддерживал в войсках бодрость духа и вытравлял из них римскую лень и беспечность.

Под его началом были солдаты нового набора, которых он мог воспитать по-своему, – теперь ведь в войска принималось и внеклассовое население Рима, а не как прежде – исключительно исконно свободнорожденные римские граждане, считавшие войну своей привилегией. Марий ввел вербовку – далеко идущий прием, имевший важные последствия как для аристократии, так и для простолюдинов – во вред одним, но на пользу другим, – и заключавший в себе зародыш самодержавной власти; войско, усилив свою мощь и влияние, вознесло на острие своих мечей диктатуру вождя.