|
Хозяйка основательно и по доброму держит ее под мышки. По подбородку у Герти стекает маленький ручеек, набирая силу. Каждый день так нельзя. Природа еще раз, в последний раз, освещает все снаружи своим блеском, и стада, пасшиеся на ней, терпеливо согнув спины, шествуют в трактир, радостные оттого, что смогут, наконец, поднять кого то с пола, вместо того, чтобы выпрямляться под ударами хлыста олимпийских трансляций и гнать себя по холмам. Если этих людей оставить в покое, то вы увидите, как быстро они утрачивают то, что составляет их главное обаяние: взгляд как у кинозвезды и прекрасные фотографии в альбоме, по которому мы соизмеряем наши требования к самим себе. Однако здесь волны перекатываются через них, и им приходится пробиваться сквозь массу однообразных местных жителей. Они достигают этого громкими звуками, яркими цветами, сильным запахом и деньгами. Песня приспосабливается к своим потребителям, время дня изменилось, переменилась погода. Ветер завывает в кристалликах льда, свисающих с деревьев. В пустоты женщины вцепляется еще несколько человек, поглядите ка, теперь ее поднимают с пола двое мужчин. Их монеты сыплются на женщину. Они платят за ее бокал вина и за рюмку водки. Под предлогом, под которым им трудно скрыть свои грубые гениталии, они ощупывают Герти со всех сторон. Их жены исторгают из себя залп смеха, они, пока не изменилось освещение, быстро приводят в готовность свои поросшие волосами щели и занимают выгодную позицию. Они все еще пропитаны природой, настолько напитались они жизнью. Приходится много платить, чтобы восседать здесь, у трактирной стойки, словно на одиноком острове, и изрыгать из себя слизь. Какой то мужчина в шутку сажает себе на закорки одну из женщин, между ее бедрами что то растет и багровеет, между бедрами, которыми она слева и справа прижимается к ягодицам мужчины. Никому не хочется уходить. Они пляшут вокруг, ведь когда нибудь и самая скучная послеполуденная программа заканчивается. Короткое расстояние преодолевают за несколько секунд, пах распахивается, и вот они уже оседлали друг друга и прибавляют газу, умоляют об избавлении, и в их потрохах гром гремит от многочисленных стаканчиков, которые выстроились в них про запас, для более буйных времен. В темноте кое кто уже выпрастывается из пут своей одежды. Герти щиплют за грудь, на виноградниках Господних взрастаем мы радостно и невинно, словно овощи, мои милые дамы! Все это нисходит на нас с небесных вершин, на которых мы пребываем и любим, когда нас приятно удивляют желаниями, вдруг выскакивающими наружу из наших лыжных брюк.
Гоп ля, женщина снова восседает на скамейке. Ей пододвигают еще стаканчик, в котором алкоголь быстро стареет, и она сметает его на пол одним движением руки. Спонсоры в подтяжках злобно кричат и трясут ее за плечи. Хозяйка посылает официантку за тряпкой. Герти поднимается и бросает свой бумажник на пол, в нем сразу же начинают рыться люди, деньги искажают злобой их залитые потом лица. Бедняки сбились в кучу в задней комнате и вспоминают о работе, которая еще недавно без всяких просьб добровольно раскидывала перед ними ножки. А вот теперь им нет туда хода. Эх, если бы они ее еще имели! Они теперь каждый день дома и заняты там своей упряжью. А что другие посетители? Они молят только об одном – о хорошей погоде и о пушистом снеге. Завтра их жизнь в горах снова наполнится отвагой, а может быть, упадет дождем, если температура, как предсказывают, сильно поднимется. Хозяйка мягко устилает путь к добру. Она смотрит поверх пены отпускников, плавающей по поверхности, и держит Герти под руку, шагая с нею, словно по поверхности вод. Видите, как уверенно эти туристы возникают из ниоткуда, осыпают себя дарами, рожденными на ярмарках спортивных изделий, и устремляются навстречу смерти в горах. Кто то без всякого стеснения запевает национальный гимн. У певцов мало общего с сиренами – не в том, что касается звучания, а в том, как они выглядят. И все же они поют и поют, уже на полную катушку! Местные жители, которым не дано быть даже рабочими на бумажной фабрике, испуганно сидят перед телеэкранами, уставившись в свое хитроумное изобретение, неужели никто не посочувствует их горю? И почему, по какой причине их бросила жизнь, почему она их уволила, прежде чем их вместе с лыжами поставили на лето в подвал? В этом состоянии нельзя садиться в машину ни в одиночку, ни, тем более, компанией, иначе на всю жизнь перестанешь доверять сам себе! Однако Герти протягивает ножки по своей одежке и отталкивается от берега веслом. |
