|
Директор говорит о том, как неутомимо и разнообразно он будет брать свою жену завтра и в последующие дни. Наверху, в бюро, ему нужна сумятица, чтобы внизу его член мог удовлетвориться и быть взятым в полон женой. Может быть, жене нравится что то особенное, за чем она завтра слепо последует, когда отправится за покупками? Надежная путеводная звезда жены сверкает над этим мужчиной до завтрашнего утра, он нежно пасется на ее шее: водители, смотрите на дорогу, не отводите взгляда! С мужчины еще летят капли пота и спермы, он от этого не становится меньше, не умаляется, не скукоживается. Он с улыбкой обращает к своей жене встречную молитву, к жене, которую он оросил своей струей. Его мясистая мошонка тихо прилепилась к жилистому стеблю. Какое это облегчение – отдаться обаянию ночи, если завтра не придется торопливо покидать дом, ослепленный светом кухонной лампы, вместе с другими окунаясь в темноту. Как прекрасно, когда огонь в человеке, да еще умноженный усилиями партнера, разгорается в нашем моторе. Очищенный и обновленный директор вновь ляжет со своей Герти в постель и увековечит себя в ее зарослях, ведь никто другой не способен так быстро задрать ногу и нестись в пылающем потоке. Кто знает, может быть, сегодня их снова зальет половодье сладких стонов, издаваемых телами, желающими снова перекусить? Женщина пытается запахнуть платье на груди, холод пробирает ее до костей. Муж требует, чтобы она еще немного поразвлекала его и жителей округи, обитающих в маленьких преддвериях ада: «Прошу тебя, Бригитта, оставь так, Герти!» Платье, которое она запахнула на груди, он распахивает вновь, она ведь еще не совсем выдохлась, эта Герти, я имею в виду, у нее что то тлеет еще под золой. Печка в машине пока не нагрелась, а вот муж уже разогрелся вовсю. У него это быстро, на подбородке у него царапина, оставленная ногтем Герти. Навстречу им не попадается ни один одинокий путник, который хотел бы еще немножко покрасоваться перед своим домом вместе с каким нибудь приятелем. Не видно никого, кто увидел бы печать власти на челе директора фабрики. И поэтому ему придется поставить печать хотя бы на своей жене, как знак, что она заплатила за вход и действительно храбро вышла на улицу из уютного тепла своего пола. Тепло на кухне бедняков поддерживают только в печурке.
Муж называет жену своей самой любимой, да, и ребенок тоже относится к таковым. Они живут в золотой середине, в ластовице деревни. Правительство большим половником с умом распределяет специальные предложения среди людей. Чтобы владельцы фирм могли принимать решения и придумывать оправдания, как они обходятся с государственными дотациями и с человеческими телами. Их счастье должно возрастать посреди окружающего их добра, а все прочие пусть повествуют о своих заботах, сидючи на узкой полоске земли, которую они засаживают заборами, и семенного материала при этом едва хватает на двоих. А им уже приходится задумываться еще об одном человеке! Мы приехали, ребенок спит в своем покое. Сын терпеливо дремлет, посаженный на поводок от акционерного общества «Химические заводы Линца». Отправимся и мы на боковую, чтобы ощутить тот привкус, который дает нам смерть. Для этого надо просто лечь, беднякам это давно известно, они и умирают раньше, и время до той поры кажется им по прежнему слишком долгим. Муж еще раз проходится по участкам кожи своей жены, густо покрытым косметикой, сейчас он, словно выстрел из ружья, с грохотом последует за ней в постель. Из ванной доносится деловитый шум воды и потрясений. Тяжелое тело беспощадно бросают в горячую воду, чтобы сделать его съедобным. На его груди покоятся мыло и щетка. Зеркала запотевают. Жена директора с силой трет мужу спину, с удовольствием окунает руку в мыло и массирует его мощный член, полностью отданный в ее распоряжение. За окном катится с небосклона луна. Жену уже призывают, призывает муж и призывает полкило плоти (ну уж никак не меньше), которая распоряжается им. В теплой воде снова что то набухает и рвется ввысь к Господу над пышным холодным буфетом тела. |
