— Тоже верно, — покладисто согласился с подчинённым следователь.

По-настоящему Аманатидис не рассчитывал на подобную находку. В такие удачи умный человек не верит.

Пока же его интересовал Франческо Бельграно, Рене Лану и красавица Долорес Карвахаль. Тут он вспомнил, что время не просто позднее, а неприлично позднее. Но откладывать на завтра эти допросы ему не хотелось.

Оказалась, что Франческо Бельграно ещё не спит, и не просто не спит, а работает в лаборатории. Подобное поведение отдавало бесчувственностью, или, воля ваша, снова голубизной, но встретил его Бельграно с большим достоинством.

— Я решил не ложиться, думал, понадоблюсь вам, господин Аманатидис, ну и занялся пока находками.

Аманатидис внимательно разглядывал Франческо Бельграно. Красив, знает себе цену, совсем не выглядит дураком. Напротив, взгляд напряжённый и умный. Что ж, ударим сразу наотмашь.

— Почему, встретив недавно в коридоре миссис Тэйтон, вы столь сильно перепугались, что заперлись у себя на два замка?

Бельграно хорошо держал удар.

— О! Как же не испугаться-то было? Ночь, я сильно поддал, и тут из-за угла выскакивает привидение и лезет тебе в штаны. Как я ещё в эти штаны не наложил со страха? И Лану перепугался.

— Сильно испугались? Но вы же в итоге поняли, что это была миссис Тэйтон?

— Понял, — согласился Бельграно.

— Так почему же…

— Потому что мне тридцать четыре года, а не восемнадцать, господин Аманатидис. Как раз в восемнадцать у меня была дурная связь с замужней женщиной, но после того, как пришлось удирать в одних трусах от её разъярённого мужа, и я чуть не сорвался с конька крыши, я навеки зарёкся от таких приключений. А сегодня, вы уж извините, и на крышу-то не взберусь.

— Не любите замужних женщин?

— Женщин — люблю любых, а вот их мужей нет, и перебегать дорогу Арчибальду Тэйтону не стану.

— Почему? Боитесь?

— Я же говорю, я давно не мальчик, — серьёзно глядя Аманатидису прямо в глаза, ответил Бельграно. — По молодости делать глупости простительно, но повторять глупости в зрелости — это чересчур. Сами знаете, «если красавица к тебе бросается, будь осторожен…»

— А какого вы мнения были о миссис Тэйтон?

Итальянец, возможно, от долгого общения в экспедиции с евреем Хейфецем, ответил следователю по-еврейски — вопросом.

— А какого мнения вы будете о женщине, которая возле туалета в гостинице пытается расстегнуть змейку на ваших джинсах?

— Проститутка.

— Вот и я так думал, господин Аманатидис, — точно обрадовавшись сходству их мнений, с лучезарной улыбкой заверил его Бельграно.

Глава восемнадцатая

Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью; похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть.

Аманатидис понял, что спрашивать доктора Болонского университета ему больше не о чем, а идти к Долорес Карвахаль — неприлично поздно. А вот нанести визит мсье Лану было ещё вполне допустимо. И Аманатидис, предварительно растолкав сонного Спироса Сарианиди и потолковав с ним, направился к Рене Лану. Француз тоже ещё не спал.

Приглядевшись к мсье Лану, Аманатидис подумал, что готов поставить десять против одного, что этот человек не убивал. Слишком интеллигентен. Слишком. Нет, интеллигенты тоже убивают, но — интеллигентно. Это убийство было диковатым для французского мсье.

— Следствие располагает некоторыми данными, согласно которым, вы часто встречались с убитой?

— Нет, — француз покачал головой, — миссис Тэйтон казалась мне особой несколько неуравновешенной и странной, я никогда не искал с ней встреч.