|
Ты ведь был при этом, как на меня навалились три мадьярских халуя и как через минуту все они валялись на земле, и я топтал их ногами. И после всего этого какой-то там аудиторский сморкач прекращает следствие. Это все равно, как если бы он сказал мне: «Всякая з… лезет еще драться!» Как только кончится война, и я буду штатский, я его, растяпу, разыщу и покажу ему, как я не умею драться! Потом приеду сюда в Кираль-Хиду и устрою здесь такой мордобой, что еще в мире такого не было! Люди будут прятаться в погреба, как только услышат, что я пришел посмотреть на этих киралхидских бродяг, на этих босяков, на этих мерзавцев!
☆ В канцелярии с делом было покончено в три счета. Фельдфебель с еще жирными от обеда губами, подавая Швейку и Водичке бумаги и сделав при этом чрезвычайно серьезное лицо, не преминул произнести перед обоими речь, в которой апеллировал к их воинскому духу. Речь свою (он был силезский поляк) фельдфебель уснастил перлами своего диалекта. При прощании Швейк сказал Водичке: — Как только кончится война, зайди меня проведать. Я каждый вечер от шести часов «У Чаши» на Боище. — Разумеется приду, — ответил Водичка, — скандалы-то там бывают? — Каждый день, — обещал Швейк, — а уж если будет очень тихо, так мы по силе возможности сами что-нибудь состряпаем. Друзья разошлись, и, когда уже были на порядочном расстоянии друг от друга, старый сапер Водичка крикнул Швейку. — Так ты там уж позаботься о каком-нибудь для меня развлечении, когда я туда приду! На что Швейк закричал: — Так непременно приходи после войны! Удалились еще дальше друг от друга, и вдруг послышался из-за угла второго ряда бараков голос Водички: — Швейк! Швейк! Какое подают «У Чаши» пиво? Как эхо отозвался ответ Швейка. — Великопоповицкое! — А я думал, что смиховское! — кричал издали сапер Водичка. — Есть там и девочки! — кричал Швейк. — Так значит после войны в шесть часов вечера! — кричал издалека Водичка. — Приходи лучше в половине седьмого, на случай, если я запоздаю! — ответил Швейк. Потом донесся еще, уже совсем откуда-то издалека, голос Водички. — А в шесть часов притти не сможешь? — Приду в шесть! — услышал Водичка ответ удаляющегося товарища. Так разлучились бравый солдат Швейк со старым сапером Водичкой.
Глава V Из Моста на Летаве в Сокал
Взбешенный поручик Лукаш бегал по канцелярии 11-й маршевой роты. Это была темная дыра в сарае, где помещалась рота, отгороженная только досками от коридора. В канцелярии стояли стол, два стула, бутыль с керосином и койка. Перед Лукашем стоял старший писарь Ванек, который составлял в этом помещении ведомости на солдатское жалование, вел отчетность о солдатской кухне, одним словом, был министром финансов всей роты, проводил тут целый божий день, здесь же и спал. У дверей стоял толстый пехотинец, обросший бородой, как краконош. Это был Балоун, новый денщик поручика, до военной службы мельник, из-под Чешского Крумлова. — Нечего сказать, нашли вы мне денщика, — обратился поручик Лукаш к старшему писарю, — большое вам спасибо за такой сюрприз! В первый день посылаю его за обедом в офицерскую кухню, а он по дороге сожрал половину моего обеда. — Виноват, я его розлил, — заявил толстенный великан. — Допустим, что так. Разлить можно суп или соус, но не франкфуртское жаркое. Ведь ты от жаркого принес такой кусочек, что его за ноготь спрятать можно. Ну, а куда ты дел яблочный пирог? — Я… — Нечего врать. |
