— Я знаю. Мне жаль. Что-нибудь надо?

Его губы искривились, пока он смотрел в телевизор.

— Нужно ли мне что-нибудь? Господь бог уже давно решил, что мне нужно намного меньше, чем любому другому гребанному ублюдку.

Я вздохнула про себя, услышав, как он повторил то же самое, что и обычно с тех пор как мне исполнилось одиннадцать лет. Мой взгляд упал на его левую ногу. Или то, что от нее осталось. Семь лет назад она была ампутирована по колено.

— Выпить?

— Уже есть, — он бросил на меня недоуменный взгляд. — Я позову тебя, если ты мне понадобишься.

Другими словами: вали отсюда.

С удовольствием.

Я нашла остатки пасты, которую мама убрала в холодильник и выложила ее на тарелку. Так и съела бы ее холодной. Я уставилась на дверь в кухню, которую оставила открытой на случай, если отец начнет звать меня.

Пока все не пошло к черту, я вряд ли могла вспомнить, повышал ли отец на меня голос. Сейчас же он кричал по любому поводу.

К моему удивлению, сейчас он ничего не требовал, и я смогла съесть порцию холодных макарон в тишине. После того как вымыла всю грязную посуду, которую мама оставила для меня, я достала ящик с инструментами и прикрутила крючок для одежды на новое место, а старую дырочку зашпаклевала.

Приняв душ, я дала папе еще одну бутылку пива.

— На сегодня последняя, — напомнила я отцу. Врач сказал, что он не должен выпивать больше двух в сутки.

Он метнул в меня взгляд полный негодования.

— Если я захочу еще пива, я выпью еще одно ебанное пиво. У меня ничего нет. Я просто сижу здесь и гнию, глядя на твое безжизненное ебло, наблюдая за тем, как задница твоей матери исчезает за дверью чаще, чем входит в нее, и ты хочешь лишить единственного удовольствия в жизни, которое у меня есть. У меня было охуенное… Не смей уходить, детка!

Когда он устраивал истерику, больше ничего и не оставалось делать. Иногда, когда он так со мной говорил, мне хотелось прервать его и заорать прямо в лицо. Мне хватало дыхания больше чем на пять минут крика, но все равно это не шло в сравнение с тем, сколько раз я чувствовала слюну от его воплей у себя на щеках.

Войдя в свою комнату, я не стала закрывать дверь на тот случай, если папа позовет снова. Звук телевизора стал громче. Намного громче. Но не совсем громко, чтобы идти к нему в комнату и попросить убавить звук. Я уже научилась не обращать на это внимание. Наконец я зашла в свое убежище — небольшую спальню. В ней мало чего было: кровать, небольшой письменный стол и шкаф для того небольшого количества одежды, что имелось у меня. Также было совсем немного книг. Большую часть информации я получала, беря книги в библиотеке.

Основную часть.

Но не все. Некоторые я спрятала в своей комнате.

Я присела на корточки и вытащила старую коробку из-под обуви, которую припрятала под кроватью и аккуратно положила ее на покрывало. Осторожно открыла, словно это сундук с сокровищами. Спокойствие окутало меня, когда увидела содержимое внутри нее. Там находились старые подержанные книги с драматическими произведениями и сборники стихов, которые купила через Интернет и спрятала так, чтобы мама никогда не смогла узнать, на что я тратила свои деньги.

Я не думаю, что это пустая трата денег. Вовсе нет.

Вытащив всю эту кучу книг, я погладила шероховатую обложку «Салемских ведьм». Под ней находились книги «Доктор Фауст» и «Ромео и Джульетта». Дальше лежали «Двенадцатая ночь», «Отелло», «Гамлет» и «Макбет». Мне нравился Шекспир. Он так писал, что даже самые обычные чувства и обычные мысли звучали просто грандиозно. Более того, он говорил красиво и увлекательно о самых сложных, темных эмоциях. Мне очень сильно хотелось увидеть вживую постановку по его пьесам.