|
А самым верным, по мнению вождя, будет необходимость эти проклятые амулеты сжечь. — Затем ты давай, — Калабаха теперь в упор смотрела на рыцаря, — давай, — она призадумалась, это была сложная задача для ее искусства переводчицы, — два раза как пальцы двух рук денег, — сказала она наконец и даже дважды показала Оле-Леху растопыренные свои ладошки, обозначая цифру двадцать. — Только не малый, а большой, за который много малых дают… — Ого, сэр, они на наши бертали намекают, за которые… — Тальда чуть усмехнулся, — мелкие маркеты или дукаты дают. Ловкие нам северяне попались. — Двадцать монет золотом, — объяснил для верности Сиверс— Недешево они ценят шамана, я удивлен их торговой хваткой. А дальше Калабаха стала объяснять, предварительно потребовав себе еще водки, что на эти двадцать больших монет они смогут купить много муки, железных гарпунов и даже табаку, который, как выяснилось, местные очень уважают. Калабаха еще что-то объясняла Тальде, но рыцарь уже не слушал. Мельком пожалев, что он не догадался притащить с собой мешок табаку или запастись им в безымянной деревушке, которую они оставили на юге, перед тем как проплыли в карете по реке, он стал на свой почти офицерский лад представлять, удастся ли эта операция вождю. И пришел к выводу, что это вполне возможно. — Да как же вы у купцов все это, тобой названное, купите? — спросил Оле-Лех, продолжая думать о своем. — Где у вас тут купцы? — О-о, они прознали уже, что вы к нам прибывай, — объяснила со странным смешком Калабаха. — Сами придут… по морю. Всего привезут, у нас праздник будет… — Она бы еще рассказала, что у них в становище произойдет, по ее представлениям, когда они получат деньги, но теперь уже вождь, в свою очередь, толкнул ее кулаком в бок. Калабаха умолкла. Волтыск смотрел во все глаза на рыцаря. А Оле-Лех соображал, пытаясь вынести из всего услышанного точное и однозначное мнение… Впрочем, сейчас важно было не его мнение. Сейчас важно было выбрать правильную тактику — или торговаться по поводу двадцати золотых берталей, или согласиться на предложенную цену. С тем он и поглядел на вождя и пришел к решению, что торговаться, по всей видимости, эти диковатые и простые, хотя и не вполне простые, как оказалось, люди все же умеют. Поэтому, во избежание каких-либо сложностей, а главное — чтобы не тратить понапрасну время и не заставлять Франкенштейна еще дольше болтаться где-то в тундре, в общем, следовало принять их цену… Разумеется, выражая огорчение по поводу столь высокой стоимости их помощи, хотя, вероятно, это было уже необязательно. Перед тем как уйти после удачных переговоров, вождь Волтыск еще попытался напомнить, что в цену входит также и горючая вода, это волновало его заметнее, чем даже золото. Но и это скоро завершилось, гостей выпроводили. После их ухода Оле-Лех сказал Тальде с профессором: — М-да, кто бы мог подумать еще утром, что… нам удастся договориться? Кто бы подумал?.. А теперь — мы поедем на юг с Димком. — Он немного подумал. — Только бы у них получился этот трюк со старухами… Тогда так — завтра днем прикупим у них побольше еды в дорогу, и… Отправимся дальше наконец-то. — Да уж пора бы, сахиб, — сказал Тальда, и, конечно, это была чистая правда. 5 Солнце склонилось к западу, но между ним и блеклым океаном оставалась еще широкая полоса сизых туч. Оле-Лех вместе с Калабахой стоял на холме и смотрел, как в тундру три старухи уводили шамана. В одной руке он держал бубен, в другой сжимал посох, на который опирался при каждом шаге. Со стороны было не видно, понимает ли он, зачем его уводят, и идет ли сам, или его все-таки поддерживают, а может быть, и подталкивают в спину. |
