— На самом деле?

— Попробуйте! — улыбнулась я.

— А я было собирался пакетик вскрыть. Узнать, чем парижанки пахнут. А, Борис Борисович?

— Коли так, опасно открывать-то.

— Теперь и сам побаиваюсь. Еще заявишься с таким букетом домой. Вот бы моя Лидия Петровна подивилась. Уж она-то бы унюхала, с каким запахом ее муженек с работы вернулся…

2

Из регистратуры поликлиники мне ответили, что стоматолог Шарапова работает во вторую смену.

Тогда я позвонила после четырех.

Меня попросили подождать, затем сказали, что врач занята с больным, освободится через десять минут. Через десять минут трубку сняла сама Шарапова. Я сказала, что собираюсь приехать к ней, завезу комбинезон и попутно попрошу оказать профессиональную услугу.

— Зубы? — спросила она. — Приезжай, я сегодня до семи, — и положила трубку.

Где-то меня даже устраивала неприветливость Шараповой, — я бы менее уютно чувствовала себя, встретив с ее стороны дружескую расположенность. Конечно, в любом случае я пряталась сама от себя, хотя и понимала всю необходимость своей неблаговидной игры. Не от хорошей жизни полковник Приходько предложил мне такую трудную роль. Мы ищем убийцу и версию «девушка на лестнице» обязаны проследить до конца.

«Зубную» причину мне пришлось придумать, чтобы лично посетить поликлинику. Мне захотелось взглянуть, где работает стоматолог Лариса Шарапова, посмотреть на ее фотографию на Доске почета, заглянуть к ней в кабинет; меня интересовало все, что могло относиться к ней, — никогда заранее не можешь знать, где и как вдруг зацепишься за какую-то мелочь, деталь, которая может оказаться нужной и что-то прояснит для меня.

За свою, пусть недолгую, практику я успела заметить, когда находишься в трудном и затяжном поиске и настойчиво разрабатываешь какой-либо вариант, нередко неожиданная случайность вдруг попадает, что называется, в «цвет твоих забот». Может быть, это запоминается по той же особенности «сбывающихся» снов, когда помнишь именно те, какие совпадают с дальнейшими событиями… Я взяла коробку с комбинезоном и отправилась на трамвайную остановку. На городском транспорте был обычный для конца рабочего дня час пик, и пассажиры дружно штурмовали подходившие трамваи. Я, не желая отставать от других, протиснулась к дверям нужного мне номера, даже успела зацепиться за поручень одной рукой — в другой у меня была коробка — и было утвердилась на нижней ступеньке, но тут плотный дядя мощно протиснулся впереди меня, потеряв равновесие, я уже собиралась спрыгнуть, как чья-то рука подхватила меня за спину, помогла удержаться, пока не закрылась дверь.

Я оглянулась.

Молодой человек в коричневой вельветовой куртке с откинутым капюшоном уже убрал руку и сейчас стоял ко мне спиной, не ожидая какой-либо благодарности за столь незначительную услугу, и отрывал листок абонементного талона. Я через его плечо протянула ему свой, он сложил их вместе, кому-то подал и так же через плечо вернул мне.

Он был без головного убора. Густые темные волосы гладко зачесаны назад, я обратила внимание на его уши — большие, как бы расплющенные, плотно прижатые к голове. Попутно вспомнила и заключение криминалистов, считающих, что форма ушей у каждого человека так же индивидуальна, как и папиллярные линии на пальцах.

Я не видела его лица, но уши у него были некрасивые.

На следующей остановке добавочная порция пассажиров разъединила нас, продвинула меня в глубь вагона, и, когда мне нужно было выходить, я с трудом протиснулась к дверям, выслушивая гневные замечания граждан, которые ехали дальше.