Так что сейчас, шагая по мосткам пристани и ведя в поводу коней с навьюченной поклажей, мы разглядывали несколько стоящих у причалов разномастных судов со спущенными сходнями, по которым, как муравьи, с мешками на спинах бегали грузчики.

Само поселение было деревянным — глины для кирпичей или камня в округе не водилось, а доставкой того, что не может принести прибыль, купцы не заморачивались. Даже тротуары были из дерева — Тиану показал на красноватые спилы, объяснив, что это — местный вид осины, которая, как и всякая осина, не гниет в воде.

Мы решили задержаться в Кариссе до завтра — закупить поистраченные припасы и фураж, послушать, о чем говорят местные жители — уважение к слухам как источнику информации привил нам Арден, и, наконец, переночевать в гостинице и вымыться. О последнем я мечтала больше всего — рыбная ловля в одежде чище не делала, как, впрочем, и ополаскивание в тесной каюте в крошечном медном тазике.

За пару серебряных монет мы договорились оставить Сивку и Бурку в большой леваде с яркой весенней травкой, слуги в нашем присутствии натаскали им под навес в углу загона свежего сена, насыпали овса, принесли ведра со свежей водой. А мы наложили на наш транспорт заклинания от угона. Кони, хотя и не смотрелись породистыми скакунами, выглядели весёлыми и ухоженными и могли привлечь чей-то нездоровый интерес. Нездоровый, потому что проявив его к нашему имуществу, здоровее точно не станешь — так долбанёт молнией, что мало не покажется.

На прощанье меня понесло к озеру — взглянуть напоследок на этот синий простор. Но интересным оказался и берег — вдоль него, насколько хватало глаза, тянулись навесы, под которыми разделывали, сушили, вялили, коптили и солили рыбу. Разнокалиберные тушки висели на низках, как сохнущее белье — я никогда еще такого не видела. Ти сориентировался быстро, подошел к какому-то мужику и вернулся с парой кульков в руках, из которых торчали золотистые хвостики.

— Попробуй, это местное лакомство, подкопченная пряная кайрюшка.

— Ммм… как вкусно, — оценила я.

— Не ешь все сразу — обопьешься, она очень соленая. А один гран соли удерживает в теле пятьдесят гран воды, — эльф назидательно помахал перед моим носом обглоданным рыбным скелетиком.

Так мы подошли к трактиру со звучным названием «Жор-рыба». Вот нет бы назвать, скажем, «Прекрасной русалкой»? Ти тут же схохмил в духе, что в «Жор-рыбе» люди, очевидно жр… то есть кушают. А вот «русалка» наводит на совсем иные мысли, и кое-кто может решить, что перед ним не постоялый двор с ресторацией, а совсем другое заведение.

Трехэтажная деревянная «Жор-рыба» стояла на центральной улице, занимала пол квартала, и была единственным постоялым двором в поселке. Видно, как курортное местечко Карисса популярностью не пользовалась. Зато в меню корчмы, кроме рыбы, поднадоевшей мне на «Тихой зыби», водилось мясо. А потому, сняв номер и заказав самую большую бадью с горячей водой, мы отправились вниз, в обеденный зал.

Войдя в обширное сумрачное помещение, я заозиралась в поисках свободного стола — похоже, в «Жор-рыбе» обедала вся Карисса. И увидела, что из дальнего угла нам кто-то машет:

— Ти, Бель — сюда! — разнеслось по залу.

Ну, кто, спрашивается, мог там быть? Ну не сидится им в Ларране! Они так и будут к нам каждую неделю прилетать? Но, на самом деле, я была ужасно рада увидеть пару невзрачных «охотников» со знакомыми карими и изумрудными глазами.