Наконец, он сказал мне, что фактор Виктории, поста компании Гудзонова Залива на Пьюджет-Саунд, послал его, чтобы он посетил племена, обитающие по Колумбии, чтобы уговорить их весной приносить добытые ими меха к этому посту. Его миссия была уже выполнена, и утром он отправится добывать меха для себя на реку Коувиц, которая впадает в Колумбию на севере, примерно в сорока милях от океана.

Мы отправились туда следующим утром в каноэ старого траппера, которого звали Кент. Никто из якимов или со-куксов из поселка не обратил внимания на наше отплытие. Каноэ было длинным, узким, выдолбленным из кедра и могло нести несколько тонн груза, но находились в нем только мы и сидевшая в середине старуха, и ничего больше кроме связки капканов, нескольких мешков сушеной рыбы и корней, сильно потрепанного оборудования для лагеря и постельных принадлежностей. Старик дал каждому из нас крепкое весло и сам взял рулевое. Для Ворона это была первая попытка грести, и это ему совсем не понравилось.

На второй день мы приехали в Даллес, место, где на протяжении нескольких миль большая река прорывается через узкое ущелье с перепадами и быстринами. У начала этого места мы с удивлением увидели много белых – одни строили пароход, другие отправлялись на золотые прииски. Кент советовал мне никому ничего не говорить, чтобы не иметь неприятностей. Он сказал, что солдаты могут арестовать меня за то, что я нахожусь в компании с индейцами.

Вдоль этого непроходимого участка реки была проложена дорога из бревен, по которой груз возили на лошадях, но у Кента не было денег, чтобы заплатить, и мы два дня перетаскивали весь наш скарб к месту, где можно было плыть. Оттуда через полтора дня мы попали на Каскады, где большая река прорезала путь через горы. В нескольких местах по пути мы видели мертвый лес – деревья находились глубоко под водой; некоторые из них стояли. Кент сказал, что у индейцев есть предание о том, что большой кусок скалы упал в реку и запрудил ее, подняв уровень воды и затопив леса, которые росли у берега.

Здесь мы сделали еще один обнос, последний на этой реке. Там тоже было много белых; пока мы тащились мимо них, они отпускали такие грубые замечания о том, что они бы сделали с индейцами, что я с трудом их терпел. Я очень хотел бы, чтобы эта бессердечная толпа никогда не смогла бы наводнить наши Северо-западные равнины.

В Каскадах мы оставили сухие и бесплодные равнины и вошли в страну густых лесов. Впервые мы увидели

В той части реки было много островов, и поскольку наш путь проходил среди них в дождь и при густом тумане, справа от нас я услышал странный приглушенный лай, который сразу напомнил мне о своре английских фоксхаундов, которых я когда-то давно видел в Миссури. Я обратил внимание старого траппера на этот лай и спросил у него, кому принадлежат эти собаки.

– Господу, – с усмешкой ответил он, – а дичь, на которую они охотятся, живет в воде. Мальчик, это тюлени.

– Слушайте! – крикнул я своим партнерам. – Вы слышите этот лай? Старик говорит, что животные, которые делают это – собаки-рыбы.

Услышав это, Ворон и Питамакан опустили весла и взяли ружья, с тревогой глядя в туман. Сначала Кент посмеялся над нашим волнением, но потом сказал:

– Да уж, если бы я мог бы получить двести лошадей за шкуру одного из тюленей, я бы тоже волновался.

Он сказал мне – и я перевел это для друзей – что тюлени были очень многочисленны отсюда и до самого океана, но добыть их с винтовкой нельзя, потому что застреленный тюлень сразу тонет.