Сейчас достаточно думать о Мари де Ларошфуко. Менее трех недель назад, на своем дне рождения, она призналась, что говорила о нем со своими друзьями. Она дала понять, что любит его. Такая девушка, как Мари, не могла сказать большего.
После этого вечера Бруно часто встречался с ней. Теперь он знал ее истинные чувства и понимал, что, хотя Мари по-прежнему вела себя аристократически сдержанно, в своей обычной несколько старомодной манере, она с трепетом ждала ответа на свое чувство. Ей удавалось скрывать нетерпение и держаться так, словно она еще не выдала себя, оставляя Бруно в беспокойстве и неуверенности, как это было с момента их первой встречи.
Теперь стоит ему только попросить, и Мари де Ларошфуко будет принадлежать ему! Охваченный радостью, Бруно вытянул ноги. Как только Мари почувствовала, что может потерять его, он начал воспитывать в ней послушание, как когда-то обещал себе. Он поддразнивал ее, заставлял ждать, надеяться, шаг за шагом сокрушал ее обычную уверенность в себе. Бруно сознательно очаровывал ее, чтобы она влюбилась в него еще сильнее. На прошлой неделе глаза Мари уже выдавали ее чувства. Когда ей казалось, что Бруно не обращает на нее внимания, ясные серые глаза смотрели на него с тоской. Заметив это, Бруно становился отчужденным и холодно-любезным на полчаса, но этого времени оказывалось достаточно, чтобы смутить и взволновать ее. Тогда она спрашивала, что случилось. Перед тем как пришла весть о смерти Поля де Ланселя, Мари была уже во власти Бруно. Если бы захотел, он мог бы довести ее до отчаяния, и это заставляло его торжествовать. Но, осознав свою власть над ней, он потерял охоту ее проверять.
Если ничто не помешает его возвращению во Францию, то сразу же по приезде в Нью-Йорк он объявит об их помолвке, решил Бруно. В Париж они полетят уже вместе, пробудут там несколько недель, и он познакомится с родственниками Мари. Ее мать начнет приготовления к пышной свадьбе, на которую соберутся представители двух знатных и благородных родов, к которым они принадлежат. Бруно надеялся, что свадебная церемония состоится весной, довольно скоро, и в назначенный срок Мари станет несравненной виконтессой Бруно де Сен-Фрейкур де Лансель. Она будет жить, чтобы радовать его и продолжить его род.
Но только не здесь, в Шампани. Ему никогда не хотелось вернуться в Вальмон. Только эта смерть, которой он так долго ждал и о которой молился, заставила его приехать в эту провинцию, но только на день. Эта жизнь, заполненная сельскими заботами и тревогами, не для него. Пусть кто-то другой управляет Вальмоном, он же претендует лишь на причитающуюся ему по закону часть прибыли «Дома Ланселей».
«Наверное, пора возвращаться», — подумал Бруно, чувствуя, как неприязнь портит ощущение его полного счастья. Ему совершенно не хотелось идти в замок и расставаться с мыслями о том, что все, чего он когда-то желал, стало наконец таким близким и реально осуществимым; однако лесной воздух был сырым и холодным. «Все идет как нельзя лучше», — повторил он про себя, зная, что это мгновение будет возвращаться к нему вновь и вновь. Повеял легкий ветерок, и Бруно услышал позади себя шорох листьев.
Большая мускулистая рука грубо зажала ему рот и резко запрокинула голову назад, другая зверски сжала горло. Еще две руки больно заломили руки Бруно за спину и связали их, а потом резко поставили его на ноги и толкнули вперед так, что он должен был либо упасть, либо идти. Нападавшие шли позади Бруно так близко, что он ощущал на затылке их дыхание.
— Ты не должен был возвращаться, — тихо сказал незнакомый мужской голос. — Никогда не следует возвращаться на место преступления. Разве ты этого не знаешь?
— Помнишь трех Мартэнов? Людей, которых ты выдал гестапо? Мы — их младшие братья, — прошептал второй голос, едва слышный из-за шуршания опавшей осенней листвы.
Третий заговорил так же тихо:
— Мы приходили за тобой в тот день, когда твой отец вернулся с войны, но ты исчез. |