— Слушай, Синтия, извини, но мне надо идти.

— Никто не видел лорда Эша, чтоб спросить его мнение. Да ведь мы его редко видим, правда? Кстати, почему лорд Эш всегда так странно поглядывает на бедняжку Лесли при их случайных редких встречах? Леди Эш… — Синтия замолчала, опомнившись. — Что ты сказал, Дик?

— Мне сейчас надо идти.

— К Лесли? Конечно!

— Да нет. Выяснить, что происходит в коттедже. Доктор хочет поговорить со мной.

Синтия сразу вызвалась помочь:

— Я с тобой пойду, Дик. Сделаю все, что могу…

— Говорю тебе, Синтия, я должен идти один!

Она будто пощечину получила.

Полное свинство. Ну ладно.

После краткой паузы Синтия рассмеялась презрительным, уничижительным смехом, которым смеялась однажды на теннисном корте, когда кто-то, выйдя из себя, швырнул наземь ракетку. Но голубые глаза смотрели озабоченно и серьезно.

— Ты слишком темпераментный, Дик, — с любовью заметила девушка.

— Никакой я не темпераментный, черт побери! Просто…

— Наверно, как все писатели. Чего еще от них ждать. — Она отмахнулась от столь характерной особенности писателей, недоступной ее пониманию. — Однако, как ни странно, никто не ждет этого от тебя. Я имею в виду, от такого общительного, замечательного крикетиста и прочее. Я хочу сказать… Боже мой, я заболталась. Меня надо просто выставить за дверь. — Синтия твердо на него взглянула, простодушное зарумянившееся лицо с голубыми глазами стало почти красивым. — Можешь на меня рассчитывать, старичок, — заключила она. И ушла.

Извиняться слишком поздно. Преступный негодяй обождал, пока девушка уйдет подальше к деревне, потом вышел сам.

Перед его коттеджем на запад и на восток пролегала широкая деревенская дорога, извивавшаяся среди деревьев и открытых полей. С одной ее стороны тянулась низкая каменная стена, огораживавшая парк «Эшхолла», с другой, в сотне с лишним ярдов, стояли три коттеджа.

В первом жил Дик Маркем. Второй оставался пустым. Меблированный третий, стоявший дальше к востоку, снял загадочный новый жилец. Приезжающих привлекали три этих коттеджа на Галлоус-Лейн. Каждый находился довольно далеко от дороги и выглядел весьма живописно. В коттеджах были установлены электрические счетчики с прорезью для монет, но отсутствовала центральная канализация.

Шагая по дороге, Дик слабо слышал, как церковные часы на западе пробили десять. Дорогу заливал сумеречный свет, хотя под ярким сиянием звезд над головой, как бы видимых из колодца, казалось не слишком темно. Здесь стали особенно явственными ночные запахи и звуки. У последнего коттеджа Дик уже почти бежал, ничего перед собой не видя.

Тьма.

Или почти тьма.

Через дорогу от коттеджа Поупа к стене парка тесно прижалась густая купа берез. Сразу за коттеджем на восток по краю дороги тянулся фруктовый сад. Здесь даже днем было сумрачно, сыро, кругом кишмя кишели осы. Сейчас, поздним вечером, Дик вообще не видел коттеджа, только блики света, которые просачивались сквозь неплотно задернутые гардины на двух выходивших на дорогу окнах.

Вероятно, его, спотыкавшегося в саду перед домом, услышали или увидели. Доктор Миддлсуорт открыл парадную дверь, пригласив Дика в современный с виду холл.

— Слушайте, — без преамбулы начал доктор обычным сдержанным, но многозначительным тоном. — Я больше врать не могу. Просто нечестно просить меня об этом.

— О чем врать? Старик серьезно ранен?

— В том-то и дело, что ничего подобного.

Дик тихо закрыл за собой парадную дверь и резко оглянулся.