Вот и лодка, лежит перевернутая на траве. Рита стянула перчатку и осторожно нащупала пальцами рваный край борта, а затем плоское днище и на него поставила свой фонарь.

Она извлекла из кармана коробочку и несколько секунд подержала ее в зубах, пока – невзирая на холод – подбирала подол юбки и комом запихивала его в тот же карман, чтобы не замочить одежду, приседая. Перед ней расстилалось темное пространство реки. Она потянулась вперед и вниз, и ледяная вода обожгла пальцы. Порядок. Открыв коробочку, она вынула оттуда тонкую стеклянную трубку с металлическим блеском на кончике. Поверхность воды в темноте была не видна, так что Рита на ощупь – вместе с рукой – погрузила трубочку в воду и подождала, считая секунды. Затем выпрямилась и со всей осторожностью, на какую были способны онемевшие пальцы, упрятала трубочку в защитный футляр. Обратно к трактиру она спешила как могла, не позаботившись даже расправить юбку.

В постоялой комнате она первым делом поднесла трубочку к лампе – достаточно близко, чтобы прочесть показания, – а потом достала из сумки блокнот с карандашом. И записала температуру воды.

Не бог весть что, конечно. Но хоть какое-то начало.

Она взяла девочку с кровати, перешла к креслу и села, поместив ее к себе на колени. Детская голова пристроилась у нее на груди. «Я сейчас все равно не засну, – подумала она, накрывая одеялом себя и малышку. – Только не после всего этого. Только не в этом кресле».

В процессе этих приготовлений к бессонной ночи, сопровождаемых резью в глазах и болью в пояснице, Рите вспомнилась святая, в честь которой она была названа. Святая Маргарита посвятила свое целомудрие Господу и была так решительно настроена против брака, что предпочла жестокие пытки замужеству. Она считалась покровительницей беременных женщин и деторождения. В своей монастырской юности, стирая грязные, окровавленные простыни и омывая тела женщин, умерших при родах, Рита испытывала облегчение при мысли, что ей самой суждено будущее невесты Христовой. Никогда ей не придется страдать, выталкивая из своего лона младенца. С Богом она распрощалась, но ее приверженность целомудрию осталась неколебимой.

Она закрыла глаза и обхватила руками девочку, которая привалилась к ней всем своим сонным весом. Рита чувствовала, как расширяется и сокращается грудная клетка при дыхании, и постаралась дышать в унисон, так чтобы ее выдох совпадал со вдохом ребенка, а вдох – с выдохом, заполняя освобождаемое пространство. Ею овладело какое-то необъяснимо приятное чувство, и в полудреме она попыталась найти ему объяснение, однако не смогла.

Вместо этого из тьмы явилась неожиданная мысль:

«А что, если девочка никак не связана с этим мужчиной? Что, если она никому не нужна? Тогда она могла бы стать моей…»

Но эта мысль не успела как следует отложиться в ее сознании, которое уже заполнил низкий, нескончаемый шум реки. И, унесенная этим шумом с мели бдения, она незаметно для себя начала дрейфовать по речным волнам ночи все дальше… все дальше… в темное море сна.

Добравшись до ее дома, он постучал в дверь.

Никто не отозвался, но история не давала ему покоя, и он постучал снова, теперь уже кулаком.

В примыкающем здании распахнулось окно, и наружу явилась женская голова в ночном чепчике, явно настроенная на брань.

– Погодите! – сказал он.