День был долгим и полным событий, которые теперь проплывали в его сознании. Больше всего его беспокоила судьба его прииска. Прогресс был медленным, и пока еще он не нашел самородка, который бы позволил разрешить его проблемы. Закрыв глаза, Сэм провел руками по волосам и громко выругался.

Слабый звук донесся до него и насторожил. Он напряг зрение. На мгновение ему показалось, что представшее перед ним видение – плод его фантазии. Он принимает желаемое за действительность.

У входа в палатку стояла Энджи. Ее длинные распущенные волосы образовали нечто вроде нимба вокруг головы. Этот нимб был хорошо виден в звездном свете. У него перехватило дыхание. Шелковистые красновато-каштановые локоны ниспадали ей на грудь, струились по спине вдоль складок ее ночной рубашки. Из-под подола были видны ее босые ноги.

– Что-то случилось?

Вскочив на ноги, он пытался разглядеть ее лицо в тусклом освещении тесной палатки. Но в ее глазах отразилась полуночная нежность, и Сэм тотчас же понял, почему она пришла.

– Энджи!

Ее имя перекатывалось у него на языке – это было нечто среднее между шепотом и стоном.

Шагнув вперед, Сэм протянул к ней руки. Ее лицо оказалось в его ладонях, и он слегка запрокинул его, чтобы губы их встретились в поцелуе. Он долго смотрел ей в глаза, пытаясь понять, что у нее на сердце, о чем она думает и что чувствует. Но ни одному мужчине еще не удавалось понять сердце женщины, во всяком случае понять его полностью. Он знал, что ему не суждено ее понять и это придаст ей в его глазах особое очарование.

Он медленно склонился к ней и легонько коснулся губами ее губ, стараясь убедиться, что понял ее правильно. Он ощутил вкус меда, бисквитов и зубного порошка и ту сладость, которая была присуща только ей. От ее полной груди, прижавшейся к нему, исходило тепло. Он почувствовал, как ее пальцы потянули за ремешок из сыромятной кожи, стягивавший его волосы, и они свободно рассыпались по плечам.

– Энджи.

Мечтательное, похожее на сон состояние растаяло. Она сама была здесь, не мечта, не зыбкая фантазия, порожденная его воображением и желанием. Она была реальной, из плоти и крови. Слабый аромат роз, исходивший от ее волос и кожи, будоражил его чувства, и он ощущал ее тело под легкой ночной рубашкой.

Сэм сжал Энджи в объятиях изо всех сил, будто хотел расплющить ее тело. И на этот раз его поцелуй был властным и требовательным, почти мучительным, так сильна была его тяга к ней и потребность в ней. Потом его руки упали вдоль тела, а ладони обхватили ее ягодицы, и он с силой притянул ее к себе, так что она ощутила его возбуждение, а он – сладостные и крепкие округлости ее тела сквозь тонкую ткань ночной рубашки.

– Сэм.

– Если ты не хочешь, тебе не следовало приходить ко мне с распущенными волосами и в ночной рубашке, – хрипло пробормотал он, целуя ее снова и снова.

– Дело не в этом, – прошептала Энджи.

Дыхание ее было прерывистым и хриплым. Его мысли метались в поисках ответа. Его походная койка была узкой, неудобной и недостаточно крепкой, чтобы выдержать вес двоих. Пол в палатке был слишком грязным. В дом войти они не могли. Иногда ночью Дейзи просыпалась и, спотыкаясь, брела в кухню, чтобы удостовериться, что там горит лампа. Если бы он и Энджи вошли в дом, шум мог бы разбудить обеих девочек. Что было делать? Его руки блуждали по ее телу, поглаживая, изучая, лаская. Лихорадочное желание сжигало его. Он осыпал ее долгими требовательными ненасытными поцелуями. Ладони Сэма легли на ее груди и прикрыли их.

– Сэм, – прошептала Энджи, задыхаясь, – свет.

На мгновение он замер, не в силах понять ее. Он хотел видеть ее великолепное пышное тело. Потом в голове у него прояснилось, и он осознал, что их силуэты отчетливо вырисовываются на полотняных стенах палатки.