— Разумеется, душа моя. — Блейк отбросил газету, встал и обнял Сашу. — Каждый, кто знает тебя, не поверит ни единому слову.

— Но есть тысячи читателей, которые меня не знают, они…

— Это не важно. — Он успокаивающе водил ладонями по ее спине, то вверх, то вниз. — Мы знаем правду. Только это имеет значение.

Нежные прикосновения Блейка сняли часть напряжения. Саша прижалась к его груди. Это ее прочная опора.

— Полагаю, ты прав. Я только одного не могу понять. Почему журналистка, излагая историю, должна быть такой мстительной? Похоже, она пытается, используя меня, расширить трещину между тобой и Кридом.

— Газеты со скандалами, Саша, лучше продаются. — Когда он глубоко вздохнул, широкая грудь под ее щекой поднялась и опустилась. — В то время я был маленький и не обращал на это внимания, но потом мне рассказывали, что, — когда родители разводились, в Сиу-Фоле выросли тиражи газет.

— О деталях их разрыва, наверное, судачил весь город. И это, должно быть, было крайне болезненно для всей семьи, — сказала Саша, удивляясь, почему журналисты не уважают частную жизнь людей.

— Уверен, что только отец страдал от этого. А Трина, вероятно, чертовски радовалась. Она расцветает от подобных слухов.

Саша откинулась назад, чтобы посмотреть на него.

— Зачем твоей матери нужно собирать слухи и потом распускать их по всему свету?

Он прижался к ней лбом.

— Если бы ты знала ее, то не задала бы этот вопрос. Она единственная в своем роде.

Саша не знала, что сказать. Она вспомнила слова Крида, что мать Блейка — отвратительная особа. Тогда она подумала, что он преувеличивает из-за плохих отношений с Блейком, а теперь поняла, что ошибалась.

— Но я не хочу говорить о ней, или о ничтожной журналистке, или о безмозглых людях, которым будто делать нечего, только бы копаться в куче лжи. — Блейк поцеловал ее в кончик носа. — У меня есть другой, более радостный способ проводить время.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, когда он поддел пальцем бретельку ее атласной рубашки.

— Идем в постель, и я с удовольствием покажу тебе, что я имею в виду.

Блейк прижимал Сашу к себе и наблюдал, как ночные тени отступают перед первыми лучами рассвета. После любви Саша быстро заснула. А от него сон бежал.

Он сильнее огорчился из-за газетной статейки, чем показал Саше. Не за себя. За нее. Она единственная, чья репутация окажется под вопросом. И это вызывало у него гневное жжение и судороги в желудке.

— Тогда кто же настолько зол, чтобы послать мне эту грязь?

— Не знаю.

У Саши возникло чувство, будто ее допрашивают как свидетельницу. А Крид — прокурор, судья и присяжный в одном лице.

Она открыла нижний ящик стола и достала салфетку, чтобы вытереть слезу, бежавшую по щеке.

— Я предвидел, что он выкинет что-нибудь в этом роде, — со страстью произнес Крид. — Я только не думал, что это произойдет так скоро.

— Ты не прав, Крид. На Блейка это не похоже. Чего он достигнет таким поступком?

— Удовлетворения. Он публично унизил меня, — без сомнений произнес Крид. — Послать мне записку — это его способ ткнуть меня носом в этот скандал.

Саша не верила своим ушам. В газете напечатали только фотографию, где Крид танцует с ней на свадебном приеме у Кейза и Джины.