На лицах появились невеселые улыбки. Никто не возражает. Теперь никто не станет поддразнивать Джека. Он ушел. Правая рука у меня поднимается сама собой, и пальцы ложатся на серебряную подвеску, свисающую с шеи. Это движение стало уже привычным жестом. Я продолжаю:

— Он говорил, что в этот день кто-нибудь обязательно придет сюда, и Джек не хотел отпускать вас с пустыми руками.

— Но это не та история о дикобразе?

Я не вижу, кто говорит, но, судя по словам, это кто-то из диких воронов. Стоящие вокруг с печальными улыбками вспоминают эту невероятно запутанную историю.

— А мне она нравилась, — говорит Медведь.

— Мне тоже, — киваю я. — Но сегодня я приготовила для вас другой рассказ.

— Он ведь не будет очень грустным, правда? — спрашивает Мэйда.

Они с Зией держатся за руки и смотрят на меня так, словно их сердца вот-вот разобьются. Мое уже разбилось. Я стараюсь его вылечить, но, боюсь, это займет столько же времени, сколько длится дружба девчонок-ворон.

— Скажи, что история не очень грустная, — просит Мэйда.

Мне остается только пожать плечами и сказать то, что требуется. Джек так бы не поступил, но я не Джек.

Мне придется воспользоваться своим собственным голосом. Надеюсь, этого будет достаточно.

Местность знает каждого из нас. Это не только люди, живущие по соседству, но и само место. Если пройти по родным местам, улицы или поля, на которых ты вырос, вернут тебя в прошлое. Былые призраки напомнят о том, кем ты был, и тогда намного легче определить, кто ты сейчас.

Я знаю, что большинство из вас гораздо дольше знакомы с Джеком, чем я, и вы знаете, что все, что было у Джека, это его истории. И это правда. Он жил своими историями. Они становились частью его самого, и потому ему не требовалось их запоминать. Если он что-то забывал, он рассказывал то, что чувствовал. Джек из его историй ничем не отличался от Джека, рассказывающего их.

Однажды Джек поднимался в горы по пересохшему руслу ручья. Я не могу сказать, куда он направлялся и была ли какая-то цель в его путешествии в тот день. Может быть, он просто бродил по свету.

К закату он добрался до границы леса. Воздух здесь разрежен, а звезды висят в небе так близко, что можно, кажется, дотянуться и снять одну из них с небосклона, даже не вставая с камня, на котором сидит Джек. Сначала он только наслаждается темнотой и светом звезд да слушает песни младших братьев Коди, звучащие в отдалении. Так проходит некоторое время, потом Джек наконец поднимается, чтобы развести костер, и ставит на огонь воду для чая. Он кипятит воду в жестяной кружке с деревянной ручкой и заботливо отворачивает ручку от огня.

— Разреши, я заварю для тебя чай, — обращается к нему кто-то.

Джек поднимает голову и чуть поодаль от себя видит женщину, ни один отблеск костра не освещает ее фигуру. Джек догадывается, что женщина считает себя невидимой в темноте, однако это не так, поскольку зрение члена воронова племени ночью так же остро, как и при свете дня. Итак, он видит перед собой высокую, стройную женщину, роста она, пожалуй, такого же, как и он сам, одета она в дорожный костюм — юбку с разрезом, белую мужскую рубашку, заправленную под пояс, полотняный жакет поверх рубашки и грубые ботинки. У нее удлиненное худое лицо, темно-каштановые волосы, собранные в хвост на шее, серые глаза. На плече висит дорожная сумка, а в руке — птичья клетка, накрытая куском ткани. Джек не видит через материю, но по запаху чувствует, что в клетке кто-то есть. Там существо, застигнутое чарами в зверином облике, и Джек понимает, что перед ним ведьма.

Вы знаете, что ведьме ничего нельзя позволять делать для вас, иначе вы попадаете под ее чары. Каждый раз, когда она протягивает руку помощи, надо отвергать ее предложение.