Я вышел к шоссе и почти сразу поймал попутку до дома. Водитель, общительный мексиканец, всю дорогу заставлял меня распевать с ним на пару песни мариачи. Кузов его грузовика был завален мешками с луком. Я пытался поддерживать разговор, но с моим скудным испанским понял только, что лук – овощ неприхотливый, дешевый в выращивании и практически не требующий опыления. Потом водитель продал мне пакетик волшебных грибов. Всего за десять баксов. Старые добрые грибочки: вот вам, безмозглые пчелы.

Разумеется, пока я маялся на карантине, мне никто не сказал, что ролик о том, как голого Зака ужалила пчела, стал мировым хитом в Интернете. Мое скромное кукурузное поле было самым посещаемым местом на виртуальной карте Google Maps за всю историю этого ресурса. Изображение члена с яйцами, которое я сотворил среди кукурузных стеблей, стало популярным мотивом для татуировок. Мне это льстило. О, радость творчества! Ты – напиток богов!

Где-то за четверть мили до моей фермы я увидел первый сувенирный киоск: несколько раскладных столиков, стоявших перед открытым жилым прицепом. Им заправляла какая-то толстая тетка, закутанная в синий шерстяной плед, с раскормленным мопсом на коленях. Зрелище было настолько странным, что я даже не сразу заметил футболки, разложенные на столах. Футболки с увеличенными скриншотами, изображавшими меня в голом виде. Какого хрена ?!

Потом был еще один сувенирный развал. И еще один, и еще. А потом мы проехали небольшой палаточный лагерь. У меня было полное ощущение, что я оказался в 1985 году, и у меня на поле проходит фестиваль Live Aids. На багажниках автомобилей, припаркованных вдоль дороги, были разложены всякие съестные припасы. Народ выпивал и закусывал. Никто не обращал внимания ни на грузовик мексиканца, ни на меня.

Подъездную дорожку к моему дому перегораживал забор из колючей проволоки высотой в человеческий рост. Перед ней стояли два хмурых вооруженных охранника. Я выбрался из кабины грузовика и направился к охранникам. Но я не успел ничего сказать: люди, толпившиеся у дороги, меня узнали. Я себя чувствовал Куртом Кобейном, восставшим из мертвых. Охранники засуетились, задергались. Видимо, от волнения они никак не могли справиться с проволокой и открыть мне проход. И я, Зак, вкусил свою первую порцию славы. И мне понравилось.

Женщина, по возрасту годившаяся мне в матери, попросила меня расписаться на белом конверте. Мой первый автограф! Я расписался, а потом она попросила меня облизать и заклеить конверт. Странная просьба, но я ее выполнил, и женщина убежала ужасно довольная. А все остальные, похоже, разозлились. Я спросил у симпатичной молоденькой девчонки, что я сделал не так, и она мне сказала:

– Ей нужна была твоя ДНК, недоумок. И мне тоже нужна!

У меня появилось немало заманчивых идей, как снабдить девочку необходимыми ей образцами, но тут один из охранников все-таки перерезал колючую проволоку и пропустил меня на ту сторону. Но только меня одного. Охотники за ДНК остались снаружи.

Первое, что я заметил: старый дровяной сарай у меня во дворе был разобран по бревнышку, а сами бревна лежали, сложенные в штабеля. На краю каждого бревна были написаны какие-то цифры, нанесенные аэрозольной краской. Не знаю, что они означали. Мне они почему-то напоминали знаки «X» на домах в Новом Орлеане после урагана «Катрина».

Дверь в дом стояла нараспашку. Я вошел и огляделся. Часть моих вещей была разложена рядами, а часть – попросту свалена в кучу. И все они были пронумерованы черным маркером. Многие лежали в прозрачных запаянных пластиковых пакетах – даже старый флаер из пиццерии, который я выкинул в мусорное ведро в тот день, когда меня ужалила пчела.