— Держись! — приказал он. — Держись! Я приказываю. Держись, я тебе говорю. Слушайся меня, ты ведь моя жена!

Его пальцы захватили ее пальцы, и вдруг она услышала долгий, леденящий душу крик, когда Вильям Нотумбрийский, сорвавшись, полетел в темную бездну навстречу своей смерти.

Ее вытянули наверх в прохладный ночной воздух, она оказалась на руках у мужа…

Он вернул ее к жизни.

Ослабев, она прижалась к нему. Он заключил ее в объятия и нежно завернул в свой плащ.

Она почти не помнила долгого пути в темноте, сменившейся дневным светом и снова окутавшей землю.

Гарт ехал с Дарией, которая, распустив волосы как настоящая принцесса, сообщала Иону Винчестерскому, что она — свободная женщина, которая сама в ответе за свою судьбу, и что она не уступит мужчине ни в чем.

Рианон слушала Дарию и рассмеялась, когда Эрик сказал, что, по его мнению, Олаф не был бы против выдать замуж эту самую младшую и своенравную из всех его отпрысков. Ион предупреждал Дарию, чтобы она была осторожна в словах, а не то ему придется преподать ей урок, объяснив, какое место должна занимать женщина.

Больше Рианон и Эрик уже ничего не слышали, потому что Эрик пустил своего коня вихрем, а Рианон широко раскрыла глаза и, взглянув на него, спросила:

— Женщин ведь полно, не так ли, милорд?

— Ах, любовь моя, но я не имел в виду женщин, таких как ты. Храбрые женщины с огоньком, да еще красивые — большая редкость. А та, что я держу сейчас в объятьях — вся моя жизнь. — Он пожал плечами, держа ее. — Любовь моя, если бы он утащил тебя вниз, единственным моим желанием было бы последовать за тобой!

Она задрожала и почувствовала, что он крепко обнял ее. Она снова заглянула ему в глаза.

— Мергвин сказал, что наступит мир, если мы сможем выдержать бурю. О Господи, Эрик! Он отдал свою жизнь, спасая меня!

— Я видел его, — сказал Эрик. — Его отвезли домой.

— Он говорил, что больше никогда не увидит Ирландии, — прошептала она, и в ее глазах появились слезы.

— Не нужно, любовь моя, успокойся. Он обещал нам мир, и мир будет наш.

Они мало разговаривали во время оставшегося пути. Когда они наконец вернулись домой, Рианон сразу заснула. Она была так утомлена, что не проснулась даже, когда Эрик принес ее в их комнату, и проспала до утра. А потом в ее комнату вошла Адела сказать, что прекрасная горячая ванна ждет ее и что скоро она принесет Гарта. Рианон поднялась и с удовольствием приняла ванну, думая, удастся ли ей когда-нибудь смыть то отвращение, которое вызвало в ней прикосновение Вильяма, а потом закрыла глаза и стала горевать о Мергвине. Оказывается, он так много для нее значил. Но она была дома и жива, и ее сын тоже был жив… И Эрик…

Они пережили бурю.

Она встала, завернувшись в льняное полотенце, и в этот момент вошел Эрик. Он тоже выглядел несравненно лучше, чем прошлой ночью. Он смыл грязь и кровь и был таким же величественным и полным королевского достоинства, каким она привыкла видеть его.

Он быстро подошел к ней и мокрую заключил в свои объятия. Она прильнула к нему, почувствовав силу его рук, когда он нес ее к кровати. Она ответила на его поцелуй своим жарким поцелуем, а когда он развернул ее полотенце и стал лихорадочно целовать ее грудь, она оттолкнула его, схватив его золотую голову, сопротивляясь:

— Эрик, мы не должны! Так много нужно сделать сегодня утром!

— Что, например? — спросил он.

— Гарт, милорд. Я уверена, он скоро потребует меня.

— Конечно… скоро, — согласился Эрик. — Дариа присматривает за ним, и он сосет мех с козьим молоком. Она скоро его принесет.

И все же Рианон покачала головой.