— А кто же вызнал, кто вора поймал?.. — спрашивали мореходы.

— Егорий вора поймал, малый чуть живота не лишился. Видишь, как его по башке ахнул вор-то… — ответил Никита. — Молодец, Егорий! — обернулся он к мальчику. — Поведай-ка нам все, как было.

Не помнящий себя от радости Егорий подробно рассказал, как он заметил вора.

Труфан Федорович ласково погладил мальчика по голове:

— Пойдем, Егорий, ко мне, отдохни, в море скоро выходить. И вы, ребята, часок сосните. В дозорных пусть Дмитрий ходит. Ты, Егорий, — держа мальчика за плечи и подталкивая его вперед, строго говорил Амосов, — не понимай о себе много! Ничего тут знаменитого нет, что вора заметил. Правильно службу справил, по уставу, и всё тут, а на других лодьях забыли про устав. От этого и все беды на море случаются.

Когда лодьи вышли в море и, вытянувшись в длинную ленту, медленно двигались на восток, была темная осенняя ночь. Ветер дул попутный, но слабый, лодьи легко покачивались на небольшой волне.

Егорка проснулся. Он с трудом повернул голову, шея сильно болела, во всем теле чувствовалась тупая, ноющая боль, но он радостно улыбнулся, когда вспомнил, что произошло вечером. Его потянуло на палубу. Наверху он долго вглядывался в темноту, ничего не разбирая со света.

«Ну и ночь, черна, и кулака своего не видно», — думал Егорий. Он взобрался на свое любимое место — накозье, толстое бревно на носу судна и, примостившись, стал глядеть на море. Шел первый час ночи.

Вдруг Дмитрий, дозорный, неожиданно крикнул.

— Огонь вижу близко! Наша лодья на огонь идет… Берег… Изба светится… Каменья!.. — выкрикивал богатырь.

Все явственно услышали доносившийся с берега громкий собачий лай. Многие увидели темную гряду камней.

Труфан Федорович, помогая Савелию, навалился на руль. Лодья, медленно поворачивая влево, уходила мористее…

— Дальше от берега — надежнее будет, — сказал Савелий, когда Труфан Федорович намного отвернул лодью от прежнего направления и направил ее на северо-восток.

Амосов не мог понять, почему здесь оказался берег. Он несколько раз заглядывал в свою записную книгу, где были указаны благополучные курсы на все ветры. Все казалось правильным, и ошибки не могло быть — до берега оставалось далеко. Но собака? Откуда взялась собака на море и гряда камней, уходящая к востоку?

Думать было уже поздно: за «Шелонью» повернула «Онего», а там и все другие лодьи амосовского каравана, державшиеся близко друг подле друга.

Дружина на «Шелони» была взбудоражена. Счастливо избавившись от опасности, все люди были на палубе и горячо обсуждали минувшие события.

Вдруг раздался детский пронзительный крик.

— Ой!.. Ой!.. — кричал мальчик. — Нельзя сюда, поверните! Дедушка, поверни!..

— Что там, Егорий, что видишь? — встревоженно крикнул Амосов.

— Не знаю, дедушка, черное что-то… близко уж, поверни! — завопил еще сильнее мальчик.

Несколько человек вместе с Труфаном Федоровичем бросились на нос. Впереди, совсем рядом, плавали бревна.

Амосов понял беду.

— Лево ворочай, ребята! — крикнул он, с беспокойством наблюдая за черной лентой связанных между собой бревен. — Больше, больше давай!

Но было поздно. С хода лодья врезалась в толстое тяжелое дерево, дрогнула и остановилась. Егорий чуть-чуть не свалился в воду от сильного толчка.

— Говорил тебе, дедушка, что нельзя сюда, — подошел к Амосову мальчик.

Старик не ответил.