– Между прочим, он мог бы прислать записку в Хатерлей с указанием этих причин, – заметила Элизабет.

Возразить было нечего, и Джулии стало совсем грустно.

– Что ж, – призналась она наконец. – Положим, лорд Питер не самый обязательный кавалер на свете. Но я буду тебе очень благодарна, если ты перестанешь мне без конца об этом напоминать.

Элизабет улыбнулась – совсем как мама, – и Джулии ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ.

– Извини, Джулия, я не хотела. – Она посерьезнела. – Но скажи мне, так ли уж тебе необходимо за него выходить?

Джулия почувствовала, что ее щеки стали совсем пунцовыми.

– Тише! – прикрываясь белым кружевным веером, приказала она. – Разумеется, необходимо, если только он захочет!.. Но, прошу тебя, ни слова больше. К нам уже прислушиваются.

Но Элизабет не так-то легко было заставить молчать.

– Неужто дела наши так плохи, что ты должна продавать себя, как какая-нибудь безродная девица, тому, кто больше заплатит?..

– Не говори ерунды! – осадила ее Джулия. – В высшем свете браки не делаются по расчету.

– Но… ты наверняка знаешь, что у нас не осталось даже приданого?

Джулия кивнула. Только сегодня утром, когда сестра допекла ее упреками по поводу лорда Питера, она объяснила Элизабет, в каком плачевном положении они оказались.

Элизабет невесело вздохнула и обвела взглядом длинную прямоугольную залу.

– Видно, лучше мне самой поскорее раздобыть себе мужа. Может, хоть это спасет тебя от ужасной ошибки.

– Я не собираюсь совершать никакой ошибки, – твердо произнесла Джулия. – Лорд Питер прекрасный и благородный человек. Кроме того, хотела бы я видеть, как ты будешь добывать себе мужа. Стоит тебе раз-другой открыть рот и высказать – как ты это любишь – все напрямик, и твои женихи разбегутся в разные стороны, только пятки засверкают.

Элизабет широко улыбнулась, обнажив белые ровные зубы, и лукавые искорки в ее глазах при свете великолепных многоярусных люстр вспыхнули еще ярче.

– Разбегутся только трусы, – заявила она, нисколько не обижаясь на резкость Джулии. – Туда им и дорога! По мне, если мужчина вечно озирается и всего на свете боится, то грош ему цена. Так что пусть себе бежит.

С этими словами Элизабет неторопливо двинулась в сторону игравшего на хорах оркестра, чуть покачивая на ходу нежно-голубым шелковым подолом.

Ее походка была так легка, а улыбка так победоносна, что за нею тут же потянулся шлейф из нескольких молодых людей. При всей смелости своих высказываний, Элизабет неизменно пользовалась успехом на балах и вечерах.

Джулия перевела взгляд на графиню Ховарт, с которой почти не была знакома, и некоторое время любовалась изяществом ее движений. Из всех присутствующих дам она была обладательницей наивысшего титула, а потому всегда удостаивалась чести танцевать первый менуэт в паре с распорядителем бала. Лиловое шелковое платье графини и строгий черно-белый наряд распорядителя идеально вписывались в торжественное убранство Дома балов и собраний.

Сводчатые потолки бальной залы, украшенные фестонами, лепными венками и гирляндами, возносились футов на сорок над вощеным полом. Верхнюю часть стены опоясывал стройный ряд коринфских колонн, не менее двенадцати футов высотой. Однажды Джулия пересчитала колонны: их оказалось сорок. Вдоль стен тянулись ряды стульев, на которых сидели аристократы, местные и приезжие. На дамах были высоко подпоясанные «ампирные» платья всех цветов радуги, на мужчинах – строгие черные или белые фраки и облегающие бриджи. Несколько офицеров, только что приехавших с континента, выделялись среди гостей яркими сине-красными мундирами с серебряными или золотыми галунами.