Изменить размер шрифта - +

Он потягивал бренди, глядя на плоский конверт, что лежал перед ним, и старался привести мысли в порядок, предусмотреть все ходы и выходы. Но искушение положить конец всем домыслам победило, и он с проклятием на устах поставил бокал на стол и схватил конверт, одним яростным движением разорвал его…

Внутри лежал единственный листок бумаги, и по мере того как Маркус читал скупые слова, его пробирал озноб. Боже правый, только не это!

С жестким, суровым лицом он скомкал записку в руке и пулей вылетел из кабинета. Не замечая ничего на своем пути, он помчался к конюшням, едва не сбив с ног не ко времени подвернувшегося Уорли.

Добежав до двери кабинета в конюшнях, он распахнул ее и с диким видом огляделся. На одной из стен на крючке он увидел предмет поисков, аккуратно повешенный туда кем-то из подручных конюха. В четыре шага Маркус оказался там — и сдернул с крючка шинель Уитли.

«Я должен был знать, — рычал про себя Маркус. Он положил шинель на стол. — Мы же догадывались, что этот ублюдок носит меморандум с собой. Я знал, что он должен держать ее где-то поблизости, но ни разу не подумал о шинели. Я вел себя как идиот, а мне надо было только получше пораскинуть мозгами, когда я услышал о взломе и других событиях…»

Сумерки сгущались, и Маркусу потребовался свет. Он зажег пару свечей и поставил их на стол по обе стороны от шинели. Заставляя себя действовать спокойно, он в неверном свете свечей принялся тщательно осматривать и ощупывать тонкое шерстяное сукно. Это заняло несколько минут, но наконец его пальцы нащупали место, которое ощущалось не так. Уитли придумал гениальный тайник, который невозможно обнаружить, Маркус отдал должное его сообразительности. Если бы он не знал наверняка, что меморандум спрятан в шинели, он ни за что не нашел бы его. Но, ощупывая обшивку лацканов, он заметил, что с одной стороны она чуть толще и жестче, чем с другой, — и отыскал меморандум.

Он осторожно распорол виртуозно заделанный шов ножом, и дыхание его участилось: его пальцы коснулись тонкого цилиндра из промасленной ткани. Он вытащил его, поднес к свечам и почти с благоговением вскрыл. Внутри он нашел несколько туго скрученных листов бумаги. И, только прочитав их содержание, он осознал в полной мере, насколько губительным для британских войск оказался бы этот документ, если бы попал в руки французов.

Сурово, стиснув зубы, взирал Маркус на меморандум. В записке шантажиста не было ни слова о меморандуме, но он требовал выдать ему шинель Уитли в обмен на Изабел, и Маркус сразу же понял, что ему на самом деле нужно. Он клял себя на чем свет стоит за то, что вещь, за которой они охотились много дней, все это время провисела у него в кабинете.

Не сводя взгляда с бумаг, которые он держал в руке, Маркус опустился в кресло у стола. Ужас и отчаяние разрывали его на куски. Разве мог он не спасти женщину, которую любит больше жизни? Но сколько жизней окажется загублено, если он передаст этот документ ее похитителям? Разве он не станет предателем, выдав им то, что они требуют? Сердце его сжималось, сжигаемое невыносимой мукой. Он не мог представить жизни без Изабел, не мог представить, что позволит ей умереть, в то время как в его руках — ключ к ее спасению… Но разве сможет он жить, зная, что ее спасение стоило жизни многим добрым англичанам?

Он глубоко вздохнул. Да, он слышал, что план Уэлсли можно переработать, разве не станет тогда этот меморандум бесполезным для французов? И он с чистой совестью может передать его похитителям Изабел и получить ее живой и здоровой? Он задумался об этом всего на мгновение. Нет, все не так просто.

Маркус не был военным тактиком, но он понимал, что высадка британских войск в Португалии жизненно важна для Англии и ее союзников. Да, можно использовать другие порты, другие локации, но от документа, который он держит в руках, зависит, будет ли реализован план, который разрабатывали много недель и месяцев.

Быстрый переход