Она знала это смуглое лицо и серые глаза почти так же хорошо, как свои собственные, они долго являлись ей в снах. Она не понимала, видит ли она реальность — или то, что хочет видеть. То, что Маркус мог полюбить ее, казалось ей невероятным. Она внутренне вздрогнула. Ведь она ничего не сделала, чтобы понравиться ему, но в те мгновения в его объятиях… Ее затопило теплом, внутри что-то сладостно затрепетало. Он желал ее, желал, как мужчина желает женщину, желал ее так же сильно, как и она его — с семнадцати лет… Румянец окрасил ее щеки, она опустила глаза.

— Красиво сказано, — пробормотала она, играя с пуговицей на его жакете.

Он наклонился и коснулся губами ее уха:

— Дорогая, милая жена моя… Мне очень много нужно тебе сказать. Скоро.

Она подняла голову.

— И не будешь ругаться? — поддела она его. Его глаза засияли, и он притянул ее ближе.

— Нет, ругаться не буду. У меня есть другие методы наказания для бессовестных маленьких мегер вроде тебя. — Его губы нашли ее рот, и вожделение к ней, которое никогда не оставляло его, вновь взорвалось внутри. Он целовал ее пылко, не скрывая внезапного и неистового желания. Маркус попытался вернуть самообладание, но его тело, как пленный зверь, почуявший свободу, имело другие соображения на этот счет, и он прижал Изабел к себе еще крепче, целуя с нарастающей страстью.

Изабел с жаром отвечала на его поцелуй. Ощущение близости его высокого, мускулистого тела приводило ее в восторг, и в восторг приводили ее его губы. Грудь напряглась и заныла, низ живота сгорал в огне. Она обвила шею Маркуса руками и прижалась к нему.

Они целовались и целовались, и их взаимный голод усиливался с каждой секундой. Первобытные инстинкты и желания затуманили разум Маркуса, и он потянулся к краю ее подола. Он задрал ее многочисленные юбки и тихо застонал, когда пальцы его нащупали нежную кожу ее ягодиц. Он стиснул их ладонями и прижался к Изабел пахом, но этого было мало. Чудовищно мало.

Оторвавшись от ее рта, он огляделся в поисках места, куда бы ее положить. И тут у него в голове прояснилось. Господи Иисусе! Он собирался заняться с Изабел любовью в гостиной при спальне лорда Мэннинга, прямо на диване барона!

С трудом владея собой, Маркус решительно отстранил Изабел. Это далось ему нелегко. Ее лицо слегка раскраснелось, прекрасные золотисто-карие глаза заволок туман желания, а рот ее, нежный, мягкий, так манил его…

Но мысль о том, что Мэннинг лежит в соседней комнате и, может быть, умирает, подействовала на Маркуса, как ведро холодной воды.

Изабел моргнула, и он понял, что реальность обрушилась и на нее. Она ахнула и повернулась к открытой двери. Ее лицо выражало неподдельный ужас.

— Боже! Как я могла забыть…

Маркус скривился:

— Мы оба нынче не в себе.

Она рассмеялась почти истерически:

— Да уж, с этим не поспоришь.

Изабел торопливо оправила платье. Ее бросило в дрожь при воспоминании о теплых ладонях Маркуса на обнаженной коже. С неестественно прямой спиной она села на диван и через силу сделала глоток чаю. Чай уже остыл, но он давал ей возможность отвлечься от поцелуев Маркуса.

Маркус, которому нужно было что-то покрепче, заметил несколько графинов и стаканы на низком столике, покрытом причудливой резьбой. Он налил себе бренди, одним глотком выпил обжигающий напиток и налил еще порцию.

Сделав глубокий вздох, он вернулся и сел на свой стул.