По какой-то причине я снова подумал о Рики, и мне вдруг пришла в голову совсем уж дикая мысль. Увидев часть ее обнаженного тела, ее срам, я теперь хотел увидеть ее всю. Если я сейчас очень громко крикну «Змея!», она завизжит от страха, бросит мыло и мочалку, забудет про свою наготу и все прочее и бросится на берег. Побежит к своей одежде, но на несколько потрясающих секунд предстанет передо мной совсем обнаженной.

Я с трудом сглотнул, чтобы прочистить горло, и понял, насколько у меня пересохло во рту. Сердце колотилось; я заколебался и замер, и это дало мне возможность понять кое-что очень ценное и важное.

Чтобы вымыть ноги, Тэлли подошла еще ближе к берегу и почти целиком вылезла из воды — теперь в воде оставались только ее ступни. Она медленно наклонилась, держа в руках мыло и мочалку, и вытянула одну ногу, потом другую. Она терла и ласкала их, а потом занялась ягодицами и животом. Сердце мое колотилось прямо о землю.

Потом она ополоснулась, поливая на себя воду горстями. А когда покончила с этим, то, по-прежнему стоя по колено в воде, нагая и прекрасная, она посмотрела прямо туда, где я прятался. Я нырнул головой вниз, еще глубже зарываясь в заросли. Я уже ждал, что она закричит, но она не закричала. А я теперь был уверен, что совершил непростительный грех.

Я тихонько попятился назад, очень медленно, не производя ни звука, пока не оказался на краю хлопкового поля. Потом пробрался вдоль линии деревьев и вылез к тропинке, где и уселся, как ни в чем не бывало. И когда услышал, что она идет ко мне, постарался принять скучающий вид.

Волосы у нее было мокрые, платье она сменила.

— Спасибо, Люк, — сказала она.

— Ага, — с трудом выдавил я.

— Мне теперь гораздо лучше.

«Мне тоже», — подумал я.

Мы медленно пошли назад к дому. Сначала никто ничего не говорил, но когда мы были на полпути к ферме, она спросила:

— Ты смотрел на меня, Люк? — Голое ее звучал легко и игриво, и мне не хотелось ей врать.

— Да, — сказал я.

— Ну и ладно, все о'кей. Я ведь не дура сумасшедшая.

— Не сумасшедшая?

— Ну да. Думаю, это нормальная вещь, когда мальчишки подсматривают за девчонками.

Конечно, нормальная! Но я не мог сказать ни слова в ответ.

А она продолжала:

— Если пойдешь со мной на речку в следующий раз и будешь меня охранять, можешь опять это делать.

— Делать что?

— Смотреть на меня.

— Хорошо, — ответил я чуть быстрее, чем следовало бы.

— Только никому не рассказывай!

— Не расскажу.

* * *

За ужином я едва ковырял в тарелке и пытался при этом делать вид, что ничего не случилось. Есть мне было трудно — в желудке все переворачивалось. Перед глазами по-прежнему стояла Тэлли, как будто мы все еще были на речке.

Да, я совершил нечто ужасное. И горел нетерпением повторить.

— Ты о чем это задумался, Люк? — спросила Бабка.

— Да так, ничего особенного, — ответил я, рывком возвращаясь в реальность.

— Да ладно увиливать, — сказал Паппи. — Ясное дело, что-то случилось.

Тут меня осенило.

— Это все выкидной нож, — сказал я.

Все четверо взрослых неодобрительно закачали головами.

— Думай лучше о чем-нибудь более приятном, — сказала Бабка. «И перестань трястись, — говорил я себе. — Трястись перестань».

Глава 13

Вот уже второе воскресенье подряд главное место в наших молитвах занимала смерть. Миссис Лета Хейли Докери была крупная громкоголосая женщина, муж которой бросил ее много лет назад и сбежал в Калифорнию.