— Вполне разделяю вашу точку зрения, — согласился Жомини.

— Позвенят оружием и успокоятся, не решатся на мобилизацию, — мудро заключил канцлер Горчаков. — Но в будущем устройстве Востока они постараются принять самое деятельное участие, отхватить кусок полакомей.

Глава 2

Братья Узуновы. Вручение знамени ополчению. У полковника Артамонова. Переправа. Письмо первое. В Систово. Генерал Гурко. Армия Сулейман-паши пересекла Мраморное море. Бездеятельность генерала Криденера.

У подъезда особняка графини Узуновой, что поблизости от Исаакиевского собора, под мелким, моросящим дождём мокли извозчики, в свете фонарей воронёной сталью сверкали мокрые фаэтоны и коляски.

Всю ночь не гасли в окнах особняка огни. Офицеры-измайловцы провожали на театр военных действий братьев Узуновых. Стояна — на Дунай, Василька — в Кавказскую армию. Не в поисках героических поступков покидали братья Петербург, а из-за желания способствовать освобождению Болгарии от турецкого ига и облегчить участь многострадального армянского народа.

Братья — близнецы, друг от друга не отличишь: оба коренастые, крепкие, как грибы боровики, черноволосые, черноглазые, с аккуратно подстриженными усиками. Носили Узуновы в свои двадцать пять лет погоны поручиков, оба были добрыми и службу знали.

Когда война стала реальностью, братья написали императору прошение о переводе их в боевые полки. Прочитав его, царь спросил у флигель-адъютанта:

— Уж не старой ли графини Росицы внуки?

И, услышав «да», добавил:

— Похвально! У поручиков в жилах болгарская кровь, кому как не им освобождать бабкину родину…

Пирушка была шумной, хлопали пробки, и шампанское плескалось через край бокалов. Громкие речи и клятвенные заверения, напутствия и пожелания.

— А помнишь, Стоян, как тебя в корпусе в карцер вместо Василька посадили?

— Друзья, друзья! За наш родной Дворянский полк!

Впоследствии этот полк был переименован в Константинопольский кадетский корпус.

— Генерал Черняев, гордость нашего полка. Слава Черняеву!..

К утру гости разъехались. Опустел, затих особняк. В большой зале братья остались вдвоём.

— Вишь, какая баталия случилась, — Василько указал на разгромленный стол. — Ровно неприятель прошёлся.

Стоян застегнул ворот мундира.

— Я свеж, брат, и голова у меня ясная. Если не возражаешь, пойдём к бабушке, она, поди, заждалась своих беспутных внуков.

Обнявшись, братья направились на половину старой графини.

— Не пойму, Стоян, почему государь нас разлучил: тебя на Дунай, к генералу Столетову, а меня на Кавказ, в Эриванский отряд генерала Тергукасова?

— Сие загадка, и ключ от неё у государя.

— А может, это к лучшему. Ты будешь описывать мне, как идёт война на Балканах, а я о своих походах.

— Ты, Василько, славно придумал. Слушай, брат, — Стоян приостановился. — На прошлом балу у князя Васильчикова обратил я внимание, как ты за Верочкой Кривицкой ухаживал. Уж не влюбился ли?

— Пока нет, но она мне нравится. И кто знает, не уезжай я из Петербурга, может, и сразила бы меня стрела Купидона.

— Верочка славная, только бы с годами не превратилась в свою сварливую маменьку.

Оба рассмеялись.

— А уж мужем помыкает, не доведи Бог, — снова сказал Стоян.