– Папкин, если бы ты не завел речь про лошадиные пенисы, кто знает, может быть, они не стали бы говорить о тебе и переходить на непонятный язык.

– Тебе надо сменить психиатра, Джек. Найди кого‑нибудь, кому ты сможешь рассказывать все в любом порядке, как тебе приходит в голову. Я серьезно, черт побери.

Джек удивился – не только тому, что отец сказал «черт побери» точно так же, как эту фразу говорит Джек, но и тому, что он вообще ее произнес – ни в одном фильме у Джека не было этой реплики. Но ведь доктор Бергер говорил ему, что отец его хорошенько изучил, а доктор фон Pop намекнула, что Уильям вовсе не ограничился его фильмами.

– Поразительно, сколько ваш отец всего знает, вы не находите? – спросила доктор фон Pop.

Вернулся пухлый попрыгун‑официант – принять заказ на главные блюда. Уильям немедленно заказал венский шницель, вот уж чего никто не ожидал.

– Уильям! Я же знаю, какой у вас аппетит! Вы и половины не осилите, – сказала доктор Крауэр‑Поппе.

– А я поступлю, как Джек с его пивом, – не стану доедать до конца, – ответил он. – И еще я не стал заказывать к шницелю картошку, только зеленый салат. Und noch ein Mineralwasser («И еще воды»), – сказал отец официанту; Джек с удивлением заметил, что предыдущая папина бутылка уже пуста.

– Уильям, не торопитесь, – сказала доктор Крауэр‑Поппе и прикоснулась к его руке, он отдернул ладонь.

В ресторане было довольно много народу, но и свободных столиков еще хватало – они обедали чуть раньше самого «горячего времени», как объяснил Джеку портье. Все посетители тем не менее узнали Джека Бернса.

– Уильям, – сказала доктор фон Pop, – оглянитесь вокруг. Вы можете гордиться – ваш сын знаменит!

Он, однако, отказался оглядываться.

– Смотрите, Уильям, все узнают вашего сына! А вы так похожи! Стало быть, всем ясно – вы его отец! – сказала доктор Крауэр‑Поппе.

– Но ведь на этом их мысль не останавливается, верно? – заметил Уильям. – Значит, они думают: ага, вот отец Джека Бернса, а это его третья или вторая жена – это я про вас, Рут, вы, очевидно, старшая из двух дам, но матерью Джеку никак не можете приходиться, слишком молоды.

– Уильям, что вы такое… – начала доктор Крауэр‑Поппе.

– А на ваш счет, Анна‑Елизавета, они думают вот что: кто эта молодая дама с обручальным кольцом? А, конечно, она с Джеком Бернсом! Тут они, безусловно, ошибаются – они просто еще не заметили чемодан, где у Рут смена белья.

– Пап!

– Папкин! – поправил Уильям.

– Папкин, давай лучше поговорим о чем‑нибудь другом.

– А, о проститутках! Отлично. Или ты имел в виду Гуго? – спросил Уильям; тут раздался громкий щелчок, доктор Крауэр‑Поппе открыла свою сумочку. – Хорошо, хорошо, отбой, я уже веду себя хорошо. Прошу прощения, Анна‑Елизавета.

– Мне просто нужен платок, Уильям, мне что‑то в глаз попало, – объяснила доктор Крауэр‑Поппе. – Про ваши таблетки я даже не думала – еще рано.

Она открыла маленькую косметичку – наверное, там было и зеркальце, но Уильям не мог его видеть – и что‑то убрала из краешка глаза платком.

– Давайте поговорим про то, как мы все проснулись по будильнику в два часа ночи смотреть, как Джек получает «Оскара»! – предложила доктор фон Pop и взяла Уильяма за руку; он посмотрел на нее словно на прокаженную.

– Рут, вы об Эммином «Оскаре»? – спросил Уильям. – От этого сценария Эммой несет за километр, не так ли, Джек?

Джек промолчал, а доктор фон Pop отпустила папину руку.