Ранним вечером в воскресенье Пауэрскорт и Пью устроили последнее совещание в Челси, где находился дом адвоката. В это же самое время Шомберг Макдоннел сидел в тихой библиотеке клуба на Пэлл-Мэлл. Он только что принялся сочинять письмо своему начальнику, премьер-министру.

«Уважаемый премьер-министр, — начал он. — Вы просили меня найти лучшего разведчика в Британии». — Макдоннел помедлил, скользя взглядом по нескольким полкам с полным собранием сочинений Цицерона. Стоит ли перечислять имена всех, с кем он советовался, — генералов, бригадиров, майоров, штабных офицеров? Пожалуй, нет, решил он. Старик не захочет тратить время на бессмысленные подробности. Ему нужно только одно имя.

«Я полагаю, — продолжал он, — что мне удалось найти человека, который вам нужен».

27

В понедельник лучшие в Лондоне мастера по изготовлению вывесок приступили к работе с самого раннего утра. Без четверти девять, когда на улицах столицы уже кипела жизнь, вывеска с названием Галереи Декурси и Пайпера исчезла со своего привычного места. Служащие из соседних музеев на Олд-Бонд-стрит с любопытством глазели, как ее заменяют другой. «Галерея Солсбери, — значилось на ней, — торговля и поставки произведений живописи, Лондон — Нью-Йорк».

Пайпер и Декурси провели большую часть выходных, спрятавшись в захудалой гостинице близ Вулвергемптона. Никому не придет в голову, мрачно заявил Пайпер, искать их в такой дыре. И он оказался прав. В воскресенье вечером, под покровом темноты, они приехали обратно в Лондон и прокрались в полуподвал своей галереи, оборудованный под хранилище. Декурси придумал специальный код, позволяющий его компаньону различать картины. Греческая буква альфа означала, что перед ним подлинник. Бета — что это копия оригинала, имеющегося в их галерее. Гамма — что оригинала, с которого снята эта копия, в галерее нет. Омега означала, что это чистая фальшивка, не списанная ни с какого оригинала, порождение творческого гения и художественных способностей Орландо Блейна, сидящего под охраной в норфолкском Декурси-Холле. После того как все картины были помечены соответствующим знаком, Эдмунд Декурси покинул галерею, носящую его имя.

Пайпер решил, что фирму можно спасти единственным способом. Впрочем, он не был уверен в том, что этот способ сработает. За все предстояло расплатиться Декурси. Он станет агнцем, которого следует принести в жертву ради того, чтобы уцелел Пайпер. «Отнесись к этому так, Эдмунд, — сказал Пайпер своему другу, когда они с ужасом смотрели в меню, поданное им субботним вечером в их вулвергемптонском убежище. — Нет больше той любви, как если кто положит партнерство свое за друзей своих. Ты останешься моим тайным компаньоном. Я заплачу столько, сколько нужно, чтобы вернуть твою мать и сестер с Корсики. Если мы выплывем, ты по-прежнему будешь получать свой процент с доходов. Если сейчас потонем — все наше достояние попросту пропадет. Никто не купит ни одной картины из наших запасов. Все будут считать, что это сплошные подделки. У нас с тобой единственный шанс».

В четверть десятого Уильям Аларик Пайпер неторопливо прошагал по Олд-Бонд-стрит к своей переименованной галерее. На нем был новый темно-серый костюм со свежей орхидеей в петлице. Он приветливо кланялся знакомым. Он вел себя так, словно ничего не случилось. Постепенно у него в мозгу складывался план, с помощью которого он рассчитывал снова наладить отношения с клиентами. Войдя в свой кабинет, он сел за стол и принялся ждать нашествия американцев.

В тот же час перед входом в зал Центрального уголовного суда выстроилась длинная очередь. Здесь были студенты юридических факультетов, желающие присутствовать на последнем заседании процесса, которому наверняка предстояло занять почетное место в анналах лондонской юриспруденции.