А когда вовсе неудавшийся ростом и неприятный на вид, почти чернокожий Каравелло, таща на плечах и спине четырех наших славных защитников, умудрился забить нам третий мяч, а подлые тринидадцы его посмели засчитать, тяжелая тишина овладела стадионом. Медленно поднялся и направился к выходу президент России, потянулись к другим выходам наиболее неуверенные в себе и слабонервные зрители.

    Но основная масса болельщиков будто проснулась, будто очнулась от шока и начала скандировать все громче и увереннее:

    – Плюш-кин! Плюш-кин! Плюш-кин!

    По стадиону, перекрывая гул голосов, разнесся механический голос из мощных динамиков:

    – Уважаемые гости стадиона «Уэмбли»! Сообщаем вам, что нападающий Плюшкин дисквалифицирован Федерацией за нарушение режима и антипатриотическое поведение.

    – Плюш-кин! Плюш-кин!

    Игра остановилась. Все наши футболисты, не глядя на мяч, присоединились к реву толпы:

    – Плюш-кин! Плюш-кин!

    Аргентинцы, как настоящие спортсмены, к тому же уверенные в своей победе, также остановились и стали кричать:

    – Плющ-кин! Плющь-кин!

    Даже проклятые тринидадские судьи, поддавшись народному мнению, кричали:

    – Плю-ши-ки! Плю-ши-ки!

    – Нет, – произнес тогда сосед Коры справа, стягивая с головы наушники. – Когда меня гнали из команды, так никто и слова в мою защиту не сказал.

    Он снял темные очки и положил их в верхний карман пиджака.

    – А теперь им, видите ли, понадобились мои ноги? Разве я не прав?

    – Вы совершенно правы, Плюшкин, – ответила Кора симпатичному толстяку. – И мне очень грустно, что ваша преданность, верность и честность не нашли должной оценки. Но если вы свободны завтра вечером, я могу пригласить вас поужинать со мной.

    Милодар так громко заскрипел зубами, что многие подумали, что падает осветительная вышка. Кришнаит тоже услышал и зарыдал.

    – Спасибо, дорогая девушка, – сказал футболист, – но, к сожалению, я до сих пор верен этой паршивой суке, то есть Тамарке. Но как вы думаете, стоит ли мне идти на поле?

    Тут вновь включились динамики. На этот раз в них звучал женский грубоватый голос:

    – Слушай, Слава Плюшкин, говорит Тамара. Я тебе все простила. Если ты выйдешь на поле, то я вернусь к тебе.

    – У-у-у-у! – зарычал стадион.

    Рычал он со сложными, смешанными чувствами. С одной стороны, он презирал Тамарку, которая предала такого героя, с другой – надеялся на то, что призыв возымеет свое действие.

    – Обманет, – сказал Милодар. – Я слышу рядом с ней мужское дыхание.

    – Знаю, – печально ответил Плюшкин. – Но не могу сопротивляться.

    Он поднялся, и в первое мгновение никто на стадионе не узнал его.

    Прежде чем пойти вниз, Плюшкин прошептал Коре:

    – Я уже сбросил шесть килограмм.

    Он пожал ей руку своей сильной мягкой рукой и пошел не спеша вниз, на футбольное поле.

    А навстречу ему уже бежали костюмеры и ассистенты с российской формой.

    Стадион узнал своего бывшего кумира. Болельщики выли, как волки в лесу. Аргентинцы растерялись и уже пожалели о своих рыцарских словах и жестах.