Франц молчал, переваривая сказанное и не решаясь расспрашивать подробнее.

– К нашему двору прибыл эмиссар из Варшавы, некто Бржездовский. Такой же эмиссар отправился в Берлин. Они просят вас в короли. – Клеменс решил, что правильно будет ударить молотком по голове, пусть у паренька поднимется звон в ушах. – Мы смотрим на вопрос благосклонно. Галицийские земли будут объявлены независимым Польским королевством. Вас коронуют в Кракове. Если прусский король поспешит, то лоскутки польских земель без боев примкнут к Галиции и от другого участника разделов.

– А а, – заикнулся Франц, – в Петербург тоже поехал эмиссар? Русский царь согласится?

Канцлер снисходительно смотрел на собеседника.

– В том то и дело, что основная часть польских провинций сейчас у России. Они восстанут, как только узнают о провозглашении независимости в Кракове. Любое королевство нужно добывать, – Меттерниху хотелось ободряюще похлопать принца по плечу. – Не могу сразу обещать вам Париж. Но с чего то нужно начинать.

Глава 2. Лакомый кусок

Дорога на Гродно

Государь снова сменил экипаж за одну станцию до Вильны. Уже темнело. Обычно это не останавливало Никса, он был готов скакать ночь полночь. Но сегодня, после пережитого, его величество благоволил таки поспать. Строго настрого предупредил, что до петухов – никак не позднее, – и задрых, иного слова не подберешь.

Молодые спят долго. Люди с чистой совестью – глубоко и спокойно. Император промучился первые два года с мыслями об ужасном начале царствования – мятеже, суде, казни, – а когда всерьез началась война , словно отодвинул от себя грех, который только сам и считал грехом. Во всяком случае, он никогда не делал зла сознательно. А потому почивал мирно, проваливаясь в шахту сна без видений, и просыпался, точно в следующую минуту после того, как закрывал глаза.

В отличие от него, Александр Христофорович ворочался, долго не мог сомкнуть рыжие короткие ресницы, а когда все таки впадал в забытье, спал дергано, пробуждаясь чуть не каждый час, чтобы попить воды или отлить с крыльца.

Постоянная тревога свила гнездо между его бровей и ледяными костяшками сжимала сердце. Он всегда отвечал за государя. Раньше, при покойном императоре Александре, Бенкендорф молился, пусть царь его заметит, пусть приблизит, как покойный Павел I приблизил и обласкал его родителей. Ну что же он то такой неудачник!

Теперь государевой милости хоть отбавляй. Удачи – горстями ешь. Первое место одесную царя, тень за его спиной. Нынешний император даровал ему столько доверия, что не удержать. Когда Александр Христофорович впервые сел в экипаж Никса – ехать к армии, он даже не предполагал, что станет спутником государя навсегда.

И навсегда потеряет покой. Превратится в чуткое ухо, верное плечо, единственную охрану там, где никого, кроме них двоих. Императора бесполезно было охранять. Раз на Дунае въехали в лес. Широколиственное чудо. Светлое, сухое. Без запаха прели и опавшей хвои. Никс вдыхал полной грудью, слушал птиц. Сразу как то успокоился. Вместо гнева впал в меланхолию по поводу низкого поступка братца Косеньки . И хотя раньше кричал, что и не знает, как выбираться из заваренной каши, сейчас вдруг всей душой решил положиться на волю Божию. Не оставит.

Но на Бога надейся, а сам не плошай. Крепости берутся войсками. Не в последнюю очередь – их количеством. План же кампании с турками был составлен с учетом польской армии. Константин сначала согласился, и Главный штаб обсчитал совместные действия. Но потом цесаревич сдал назад. Как делал всегда. Оставив брата одного выбираться. Зла не хватало на этого капризного борова!

У Александра Христофоровича была своя причина оч чень не любить второго из великих князей.