Они пожали друг другу руки и уселись под березой, где еще стояли не убранные хозяином остатки завтрака. Петр Качалин был старше Егора на десять лет, но выглядел моложе. Крупный, кряжистый, с большими руками, сильный, с заметной сединой в волосах, он тем не менее был быстр в движениях и вызывал ощущение танка в засаде, готового выстрелить и помчаться в атаку. Светло‑голубые глаза его таили упрямство, цепкую основательность и простодушие, но не простоту.

Начальник УВД Ветлуги славился оперативной изворотливостью и сметкой, позволявшими ему достаточно уверенно справляться со своими непростыми обязанностями. Он и с подчиненными ладил, и перед криминальными авторитетами не гнулся.

— Чему обязан? — не утерпел Кругов, слегка удивленный визитом. — Снова будете уговаривать пойти на работу в милицию?

— Вообще… хотелось, — чистосердечно признался Качалин. — Твой опыт наверняка пригодился бы моим оперативникам. Но я с решением не тороплю. Тут вот какая закавыка, Егор Лукич. «Телега» на тебя пришла в управление.

— Какая еще «телега»?

— Якобы напал ты на нашего местного уважаемого человека Павла Эдуардовича Семашко, оскорбил его действием, когда он был при исполнении… и свидетели отыскались.

Кругов усмехнулся.

— Понятно. Свидетели, конечно, его крутые телохранители. Не мытьем, так катаньем решил взять нас господин Семашко. Вы в курсе, зачем он к нам пожаловал?

— Мне рассказывали. Вам с Лизкой предложили продать хату, а здесь парк собираются разбивать.

— Не парк, — покачал головой Егор. — Я тут навел кое‑какие справки. Семашко не главный заказчик, всего лишь «шестерка» местного туза по фамилии Быченко, из «новых русских». И строить они собираются не парк, а виллу для самого Быченко.

Вы разве этого не знали?

Петр Парамонович отвел глаза.

— Как не знать? А ты откуда такие сведения выкопал?

— Купил… у сведущих людей. Как выяснилось, не все здесь уважают вашего Быка, есть и другие «авторитеты».

— Понятно, конкуренты. И что ты надумал?

— Не продам я наше «дворянское гнездо». — Егор встал. — Пойдемте, покажу.

Они прошли в дом, и Качалин увидел фрески в полной красе, при дневном освещении. Долго рассматривал каждую, покачивая головой, потом повернулся к наблюдавшему за ним Крутову и проговорил:

— Значит, не врала легенда‑то семейная, что жил у нас когда‑то какой‑то знаменитый грек‑художник. Да‑а, такого я не ожидал увидеть.

— Я тоже, — хмыкнул Егор. — Вот хочу зарегистрировать сей дивный уголок в качестве памятника архитектуры девятнадцатого века. Поможете? Сохранить бы надо для потомков, даже нечто вроде музея можно сделать. Мы с Лизой не против стать смотрителями.

Качалин снял фуражку, почесал макушку, снова надел.

— Мысль хорошая, может, и сработает. Забеги завтра ко мне, я провентилирую вопрос кое с кем в наших верхах. Но вообще‑то с Быком… э‑э, с Быченко лучше не связываться, крутой мужик, при связях и при власти, из молодых да ранних, как говорится. Бывший спортсмен, боксер, двадцать девять лет всего. Недавно его кандидатом в мэры города выдвинули.

Кругов с любопытством глянул на помрачневшее лицо начальника УВД.

— Он же мафиози! И все это знают. Как же вы с ним работать будете?

— Пытаемся отвратить эту беду, но ты не представляешь, как трудно в наше время доказать вину бандита! У него прокурор области в дружках ходит… — Петр Парамонович махнул рукой. — Бог с ним, разберемся, не бери в голову. В конце концов Господь воздаст по заслугам каждому, как утверждает дед Спиридон.