Тяжело вздохнув, Этан решил: не стоит думать о том, что, возможно, могло бы быть, но никогда не будет. Взяв уздечку, он вошел в загон. Взнуздав жеребца, Этан вскочил на его спину без всякого седла, и целый час обучал его поворачивать налево и направо, посылал вперед, останавливал на месте. Жеребец, к восторгу Этана, проявлял сообразительность и быстроту реакции.

В конце занятий, остановив коня, Этан нагнулся вперед и погладил его по шее.

Мы хорошо поработали. А теперь, наверное, мне удастся уснуть.

Спешившись, Этан снял с коня уздечку, тот, пофыркивая, отошел в дальний угол. Этан повесил уздечку на колышек и вышел из загона.

Волк поднялся при его появлении.

— Все в порядке, парень? — спросил Этан.

— Ты рано встал.

Когда он услышал голос Синди, его бросило в жар. Сделав глубокий вдох, он повернулся к ней.

— Это ты.

— Я не могла уснуть.

— Выпила бы стакан теплого молока.

Она взглянула на жеребца.

— Похоже, тебе это не помогло.

— Я не люблю молоко. Что ты хочешь, Синди?

— То же, что и всегда. — Она посмотрела на него. — Тебя.

— Невозможно. Почему ты никак не желаешь это понять?

— Потому, что я взбалмошная богатая девушка, которая всегда добивается своего.

Когда Синди повторила его собственные слова, Этан усмехнулся.

— Но даже взбалмошным богатым девушкам иногда приходится признавать свое поражение.

— Я еще не потерпела поражения.

— А я потерпел.

— Черт тебя побери, Этан Сторм! Я знаю, ты до сих пор меня любишь! Почему ты не хочешь бороться?

— Милая, у меня нет никакого оружия.

— Скажи, что ты больше не любишь меня! — Она сделала шаг к нему. — Скажи, что я для тебя ничего не значу, что ты не тосковал обо мне, как я тосковала о тебе. — Она сделала еще один шаг.

— Черт возьми, Синди…

Подойдя к Этану вплотную, она положила ладонь на его грудь. На нем не было рубашки, и она почувствовала его влажную кожу. Она услышала, как бьется его сердце, ощутила на своем лице его дыхание.

— Скажи мне, Этан, и я уйду, и ты меня больше никогда не увидишь.

Синди была так близко! Совсем близко. И он хотел ее больше, чем увидеть следующий рассвет.

— Твои слова ничего не значат, — произнес Этан хриплым голосом, затем рывком привлек Синди к себе и принялся целовать.

В этих поцелуях не было нежности, они были страстными, жесткими, язык Этана глубоко проникал в рот Синди. Он целовал ее до тех пор, пока она не перестала дышать, не перестала думать, пока ее тело не загорелось огнем и в мире не осталось никого, кроме него.

Внезапно Этан резко отпустил Синди и отступил назад.

— Иди домой, Синди. Ты здесь чужая и всегда будешь чужой.

Она взглянула на него — вокруг ее глаз были темные круги, — затем повернулась и пошла прочь.

Синди сделала попытку и потерпела крах. Она возвращалась домой, ее глаза застилали слезы. Зайдя в кухню, она больно ударилась о стул коленом, но боль в ноге была несравнима с болью в сердце.

Этан сказал, что не хочет ее, но она не могла в это поверить, отказывалась поверить.

Почему он так меня целовал?

Она опустилась на кровать и закрыла глаза.

Зачем я сюда приехала? Почему получилось так больно? Может, мой отец был прав? Может, мне стоило выйти замуж за Пола? Мы принадлежим к одному и тому же кругу, нам комфортно друг с другом.