Утром обещал приехать следователь, которому накануне по просьбе Тани позвонила медсестра. Но сначала у нее был очень неприятный разговор с лечащим врачом.

— Поздравляю вас, Татьяна Валентиновна, — жизнерадостно начал врач.

— С чем? — озадаченно спросила Таня.

— Со вторым рождением, — сказал врач. — Ведь мы вас с того света вытянули. Еще каких-нибудь полчаса — и все.

— Я не понимаю, — сказала Таня. — Что со мной было?

— Кровотечение. Сильнейшее. На данный момент своей крови в вас не более двадцати процентов.

— Но я ничего не заметила. То есть, конечно, я была вся в крови, но это чужая кровь, не моя…

— И ваша тоже… Понимаете, то ли от нервного потрясения, то ли от травмы у вас произошел выкидыш, вызвавший кровотечение…

— Погодите, какой выкидыш? — Таня приподняла голову и взглянула в глаза врачу. — Вы хотите сказать, что я?..

— Да, примерно пять-шесть недель, — сказал врач. — Странно, что вы не заметили… К сожалению, такого рода случаи без последствий не обходятся. Пришлось делать срочную операцию и…

Врач замолчал.

— И что? — встревоженно спросила Таня. — Говорите же!

— И… Ну, в общем, теперь вы не сможете иметь детей…

— Как?!

— Видите ли, пришлось перекрыть трубы и удалить придатки практически целиком.

Таня заплакала. Врач положил ей руку на плечо.

— Ну, не убивайтесь так… Матку мы вам сохранили, а вы еще молодая. Бог даст, доживете до тех дней, когда придумают что-нибудь… по части искусственного оплодотворения. Теоретически у вас еще есть шанс…

Он еще что-то говорил ей, но Таня не слушала. Все. Теперь она — пустоцвет до конца дней своих… И никогда не придется ей… Господи, за что? За что?

Дура, надо было рожать! Хоть от Ваньки, а лучше того еще раньше — от Жени. Ну, помаялась бы, помыкалась молодой матерью-одиночкой, зато теперь не было бы этого холодного ужаса, этой черной пустоты внутри. Ведь никогда уже, никогда…

Разговор со следователем, приехавшим через четыре часа, когда Таня уже немного успокоилась, радости не прибавил. Следователь оказался (оказалась) некрасивой плоскогрудой брюнеткой, постарше Тани от силы года на два. Говорила она строго протокольным тоном, а в глазах сверкали нехорошие огоньки. Она уселась на табурет, разложила на тумбочке бланк протокола и принялась задавать вопросы в строгом соответствии с обозначенными пунктами: фамилия, имя, отчество, год и место рождения, род занятий, пол — последний вопрос следователь задала серьезно. Далее она потребовала от Тани изложить все обстоятельства дела и проворно записывала каждое ее слово, изредка прерываясь на вопросы и замечания типа:

— Ну и тумбочки тут у вас. Невозможно записывать! При этом так смотрела на Таню, будто именно она повинна в неудобности больничных тумбочек. Вопросы были въедливые, с неприятным подтекстом — следователь словно пыталась уличить Таню во лжи и с каким-то подчеркнутым удовлетворением вносила в протокол те моменты, когда Таня отвечала с неуверенностью или вообще затруднялась с ответом: точный адрес дачи, где было обнаружено тело Огнева, точное время прибытия, название станции, на которую прибежала Таня, номер автомобиля, на котором они туда приехали, и тому подобное.