— Прибыли, — с облегчением сказал Поручик, уселся на траву и принялся стягивать мокрый сапог.

— А этот Ким раньше нас проскочить не мог? — спросила Таня. — С ночи ведь бегает.

— Не мог, — убежденно заявил Поручик. — Наши вход в плавни сразу перекрыли.

— Что-то я никаких «наших» там не приметила.

— Так они издалека увидели, что это мы идем, ну и не стали высовываться… Айвас, давай-ка по такому случаю костерок разведи, посушимся.

Тот прислонил винтовку к валуну и послушно отправился за хворостом. Таня осмотрелась, выбрала подходящую груду камней, из-за которой хорошо просматривались камыши, и пошла туда, на ходу расстегивая кобуру, извлеченную из-за пазухи. В сапогах хлюпало. Потом переобуемся, когда костер разгорится.

— Вы зачем? — лениво спросил Поручик.

— В дозор, пока вы костром занимаетесь. Говорите, он может только оттуда появиться?

— Больше неоткуда.

— Как узнать его, отличить от ваших?

— Он в черной робе, здоровый, как медведь. А уйгуры все в гимнастерках, малорослые. Да вы не беспокойтесь, загодя увидим, если что.

Спереди тихо колыхались камыши, сзади возился Айвас. Затрещал костер — и в это же мгновение в камышах раздался выстрел. Таня повернулась к мужчинам.

— Стреляли, — подражая Сайду из «Белого солнца пустыни», сообщила она.

— Слыхали, — столь же лаконично ответил Поручик. — Айвас, сходи туда, посмотри. А вы, пожалуйста, оставайтесь на посту.

Айвас молча подхватил винтовку и спустился к плавням. Таня смотрела, как в зарослях исчезла его макушка.

Больше не стреляли…

— Ну что, лярва, поговорим?

Таня резко развернулась. В руках у нее плясал пистолет. Такой же пистолет в руках Поручика был нацелен ей в живот. Поручик надвигался на нее с кривой ухмылкой.

— Назад! — прошипела Таня. — Еще шаг, и стреляю.

— Попробуй, — сказал Поручик и сделал два шага. Опустив большим пальцем левой руки рычажок предохранителя, Таня дважды дернула спусковой крючок и тут же отпрыгнула в сторону, приземлившись на бок. Еще в полете она поняла, что сработала впустую — вместо выстрела раздался лишь металлический щелк.

А Поручик стоял метрах в полутора, глядя гордым победителем, и пистолет не опускал.

— Обойму-то тебе я пустую вставил. На всякий случай.

Таня села и буднично, устало спросила:

— Ну, и на фига тебе все это надо?

— А ну, смотри на меня, сука! — рявкнул Поручик. — Внимательно смотри! Узнала? Я-то тебя сразу признал.

— А я вот не припоминаю.

— Конечно, такая фря простых людей не замечает. Напомню. Карпаты, прошлое лето…

— Участковый, что ли? Который не Поп?

— Бывший участковый, по твоей, паскуда, милости. А Яне Поп — это мое имя. На всю жизнь запомни.

— А много ты мне жизни-то намерял, поп ментовский? — Таня усмехнулась, и это взбеленило Поручика.

— Будешь выеживаться — пристрелю, как собаку!

— А труп мой как по начальству предъявлять будешь? Тебе ведь сказано — головой ответишь.

— На Кима спишем. Он так и так не жилец.

— А я жилец?

Лицо Поручика расплылось в безумной улыбке.

— Будешь слушаться — подумаю… Ну-ка, пушку бросай. Вон туда.

Наклоном головы он показал на кустик, растущий в нескольких шагах. Таня перехватила бесполезный «макаров» за ствол и зашвырнула в кусты.