О, боги, только бы Шалфей или кто-то из ее клана были в лесу ночью. Чтобы я не была одна.

Тали вздрогнула. Восхищение пробежало по толпе. Она застонала, подняла голову, протерла глаза. И села.

На миг, на один вздох, я подумала, что она встанет на ноги, сильная и смелая. Она попыталась встать, ноги не послушались, и она рухнула на землю у кровати. Она издала звук, ужасающий вой без слов, животный ужас. Один из Силовиков подошел к ней, большой, в высоких сапогах и черной одежде. Он хотел помочь ей подняться на ноги, но она отпрянула, сжалась, придвинувшись к скамейке, поддерживающей кровать. Она лепетала без смысла, без разума, но с паникой.

Я подавила волну тошноты. Ушла. Она ушла. Дар Поработителя, что никогда не ошибался, подвел его. Чары не сработали как надо, Тали больше не будет собой. Но не будет и слугой Кельдека, не будет учить новых воинов или работать стражем. Флинт разрушил ее. Разве он не говорил, что самых смелых и упрямых ломать сложнее всего? В голову пришла мысль, что это нарочно. Мог Флинт выбрать этот путь, чтобы Тали не стала послушной Кельдеку? Мог он разрушить подругу, лишь бы она не выдала дело?

— Черная ворона, спаси нас, — прошептал юный фермер. — Они же говорили, что он не ошибается.

— У всех бывает, — сказал кто-то еще. — Смотрите на нее! Как беспомощный младенец. Она даже обмочилась.

Двое Силовиков подняли Тали, на ее сорочке было темное пятно, лужа была под ногами. Она боролась, но не с силой, как раньше, а дико, как ребенок. Они не отбивались, только держали ее.

Флинт не двигался и не говорил. Свет факела играл на его мрачном лице, он смотрел на короля. Толпа шепталась, а поверх были вопли испуганной Тали.

Мне снова было двенадцать, я была в доме бабушки, смотрела, как она просыпается после чар Поработителя. Смятение было в ее глазах: почему здесь эти люди над ее кроватью? Жалкие крики без слов, она ничего не помнила. Запах, она не управляла телом. Я не могла помочь, я не могла успокоить ее, пока люди короля не уйдут. Мудрая женщина, которую я так любила, ушла навеки. И жалкая оболочка передо мной, дрожащая и рыдающая, не могла себе помочь, и у нее была только я.

Король поднялся на ноги. Толпа притихла. Флинт провалился, он мог умереть. Может, я потеряю обоих до наступления ночи.

— Двенадцать из тринадцати тоже впечатляет, — сказал Кельдек с улыбкой. Он говорил поверх воя Тали. — И ты развлек нас, хоть мы ждали не этого. До следующего раза нужно отточить навыки, Оуэн. Если бы это был мужчина, что мог стать Силовиком, я бы не простил тебе эту ошибку.

— Да, мой король, — он говорил спокойно, словно ничего не произошло, словно Тали не рыдала и сжималась, как побитый ребенок.

— Это все было по воле королевы, так что миледи и говорить последнее слово, — сказал король. — Уже поздно, люди устали, им нужно поесть и поспать. Завтра будет новый день, полный новых развлечений. Миледи, вы будете говорить?

Она величественно встала в своем алом платье.

— Спасибо, мой король. Народ Олбана, мы знаем силу порабощения, как она может вернуть разум на путь верности. Порой, как с этой женщиной, разум так искажен, так слеп, что его не исцелить чарами, даже если это руки умелого Оуэна Быстрого меча. Непослушание привело ее сюда, неуважение к закону короля. И вы видите сами результат, к которому она себя привела.

Тали заревела без слов, билась в хватке Силовиков. Один зажал рукой ее рот и выругался, когда она укусила его.

— Уведите ее! — приказала Варда. — Она не подходит ни к этой компании, ни к какой-то еще. Ее вид оскорбляет меня. Избавьтесь от нее. Уберите. Немедленно!

Силовики поговорили.