|
Я встала у кровати Лорда, обхватила его холодную руку и закрыла глаза. Где-то внутри каменного холода спящего мужчины была жизнь. Где-то внутри страшного заклинания, что заперло его, был тот, кто умел любить. Он был хорошим, заслужил верность всех здесь, верность, что растянулась на триста лет ожидания. Я не звала его, чувствовала, что так нельзя. Но я могла найти Леди в его мыслях, и если я увижу, что ее возвращение может его разбудить, я призову ее.
Я долго готовилась, как меня учила Карга: дышала, концентрировалась. Но я изменила смысл. Я искала не переменчивую воду, а тяжелую сущность камня. Не танцующую, текучую, а ждущую, замершую. Я не двигалась, дыхание становилось все медленнее, я искала. В неподвижности, сковывающей Лорда севера, я искала малейшие признаки движения и перемен. Мудрость севера была не только в камне, но и в земле, а земля рождала жизнь. Если он был большим камнем, я могла стать растущим деревом, что пускает глубоко в землю корни, я могла найти секреты в его сердце. Когда я была готова, я сделала из разума зерно, положила его в мерзлую землю, ветер приносил с гор снег. Я чувствовала холод. Но побег пробивался, земля смягчалась и теплела вокруг меня, и тянула тонкие корни в почву, выталкивала зеленый побег в воздух. Я жива. Я расту из земли. Я — пробуждение души Олбана. На меня падал дождь, меня качал ветер, мои листочки обрывали проходящие козы. Проходили временя года, и я пускала корни все глубже, находила путь между камней, крепко держалась, привязывала себя к месту. В моей кроне гнездились поколения птиц. Куницы лазали по моим веткам, растили детей в дупле. Осень за осенью мои листья меняли цвет, высыхали и падали к моим ногам. Мои зерна уносил ветер, птицы и насекомые, мои дети росли, закрепляясь в почве. Весной за весной появлялись новые листья, свежая зелень надежды. Король и атаманы ехали мимо меня на гордых конях, овцы паслись вокруг меня, фермеры и пастухи отдыхали в моей тени. Волшебный народец тоже приходил, они танцевали вокруг моего ствола, делали короны из моих листьев, жили на моих ветках. Они уважали мои дары. Я была старой по человеческим меркам. Моя сила угасала, насекомые ели меня изнутри, ветки обламывали осенние ветра. Буря сгибала меня. Я прижималась к юному дереву, выросшему из моего зерна. Меня окутывал мох. Маленькие существа укрывались в моей гниющей древесине. Жуки жили на моем большом теле. В смерти меня окутывала жизнь. А под землей, в пещерах Олбана, мои корни все еще крепко держались. — Тебе не кажется, — прошептал кто-то, — что на его щеках словно появилось немного румянца? — Айе, — выдохнул другой. — И в глазах словно появился блеск, не думаешь? Я вдохнула, открыла глаза, и колени подвели меня. Я не успела упасть, Постоянный и Верный подхватили меня и удержали. Они помогли мне сесть на скамейку у костра. Комната кружилась, хотя я сидела. Сейчас или утро, или ночь, я словно днями там стояла. — Не закончила, — выдавила я. — Не могу… отдыхать… — Тебе лучше немного поесть и выпить меда, — сказал Постоянный. — Ты долго там стояла. Для девочки слишком долго. Они знали, что я не хочу отвлекаться, и Верный пошел за едой. Когда он вернулся, Тали ждала в дверях, чтобы отвести меня в туалет. — Все хорошо? — она нахмурилась, разглядывая мое лицо. — Угу, — я слишком устала, чтобы думать, тем более, говорить. И если я начну говорить, но потеряю веру, что это сработает. — А не похоже. Позови, если я буду нужна. Я буду за дверью. — А как же…? — Шрам и остальные справятся без меня. — Тебе не нужно… — Нужно. Я спала, пока Постоянный и Верный были там, но только когда не могла уже держать глаза открытыми. |
