— Моя дочь! — произнес он громко, поднял сжатый кулак в воздух, встряхнул им и вышел из квартиры.

Людей на вокзале почти не было. Неярко горели неоновые фонари, то там, то сям дремали редкие пассажиры, на отдельном месте сидел милиционер и читал книгу.

Сергей, еще больше промокший и озябший, подошел к кассе, нагнулся к окошку.

— Мне в сторону Синельникова.

— Только утром.

— А раньше?

— Раньше не будет.

— А, может, как-нибудь получится?.. Мне к матери срочно надо. Заболела мать.

— Поезда раньше утра на Синельниково не будет. Понимаете? Я же сама вам его не сделаю?

— Ну, правильно…

Сергей под пристальным взглядом милиционера отошел от кассы, постоял в раздумье. Затем что-то пришло ему в голову, и он чуть ли не бегом направился на перрон.

Пересек основные пути, выбрался на запасные, где стояли товарные составы. Увидел машиниста, подбежал к нему!

— Отец! Не в сторону Синельникова, случайно?

— Совсем наоборот, сынок! — пошутил молоденький машинист и показал на второй состав поодаль. — Вот у него спроси. Он точно на Синельниково.

— Спасибо… — Сергей торопливом трусцой понесся в указанном направлении, пару раз поскользнулся на мокрых путях и наконец достиг цели. — Мне в сторону Синельникова. Не подбросите?

— Не положено, — ответил тот и стал подниматься наверх. — Для этого существуют пассажирские поезда.

— Мне к матери. Понимаете? Мать заболела, а поезд только утром.

— Не положено!

Машинист увидел загоревшийся свободный светофор и нажал какую-то ручку в кабине.

Состав легонько тронулся.

— Товарищ! — Сергей пошел следом. — Ну ведь нужно! Мать!.. У вас же самого есть мать!

— Так ведь околеешь!.. В тепловозе нельзя, а там околеешь!

— Не околею! Значит, можно?

— Подожди!.. — Машинист достал откуда-то старую телогрейку, бросил ее вниз. — Держи Можешь себе оставить, она старая.

— Спасибо!.. — Сергей выбрал подходящий вагон, разогнался, на ходу запрыгнул в него, пристроился на задней площадке, накинул на плечи тужурку и улыбнулся.

Поезд набирал скорость все больше, через каких-нибудь пять минут освещенные городские постройки кончились и по сторонам замелькала черная мокрая степь.

Вагон сильно качало, ветер вместе с колючими каплями подхватывался то справа, то слева, а то и вообще непонятно с какой стороны, под ноги дуло, и голова леденела от холода. Пришлось сесть на корточки,

укутаться чуть ли не до самой макушки, и в таком положении вдруг оказалось и теплее и уютнее.

Сергей не почувствовал, как уснул. Проснулся он оттого, что состав стоял, вокруг не было ни души, и лишь — куда ни глянь — один товарняки.

Где-то давало маневровые указания радио.

Сергей спрыгнул на землю, размял затекшие ноги, прошелся туда и обратно. Ночь была на исходе, и серое мокрое утро начинало робко разбавлять черноту.

Он глянул вперед, глянул назад, присел, чтобы заглянуть под вагон, и тут увидел, что с той стороны состава копошатся какие-то люди. Человека четыре, не больше.

Сергей пригляделся — что-то ему не понравилось в этих ночных тружениках, слишком уж торопливо они действовали.

Он пролез под своим вагоном, встал в полный рост, окликнул:

— Эй!..

Люди, таскавшие что-то из открытого вагона соседнего состава, вздрогнули, оглянулись.