Катрина повела себя так, как всегда в подобных ситуациях: стала вежливее и дружелюбнее, чем в нормальной жизни.

— Добро пожаловать в клоаку, — сказал надзиратель.

Катрина была уверена, что обычных посетителей он встречает другими словами, а это предложение долго обдумывал: оно должно было выражать сбалансированное сочетание черного юмора и реалистичного цинизма по отношению к работе.

«А картинка не так уж плоха», — думала Катрина, шагая по тюремным коридорам. Возможно, их следовало назвать кишечником. В этом месте пищеварение закона переваривает осужденных индивидов до состояния коричневой вонючей массы, которая в один прекрасный момент выйдет отсюда. Все двери были заперты, коридоры пусты.

— Отделение для извращенцев, — сообщил надзиратель, отпирая очередную железную дверь в конце коридора.

— У них есть собственное отделение?

— Ага. Когда насильники собраны в одном месте, меньше вероятность, что соседи их прибьют.

— Прибьют? — Катрина притворилась удивленной, будто ничего не знала о подобном.

— Ага. Здесь насильников ненавидят так же, как и в обществе. Если не больше. А у нас тут имеются убийцы более импульсивные, чем мы с вами. Так что, если будет неудачный день… — Он выразительно провел ключом, который держал в руке, по горлу.

— Их убьют?! — выпалила Катрина с ужасом в голосе и на мгновение задумалась, не переигрывает ли.

— Ну, может, и не убьют. Но изобьют точно. В нашем больничном отделении всегда лежат извращенцы с переломанными руками и ногами. Они говорят, что упали на лестнице или поскользнулись в душе. Даже настучать не могут. — Он запер дверь позади них и сделал вдох. — Чувствуете запах? Так пахнет семя на батарее. Запекается мгновенно. Запах как бы въедается в металл и не поддается удалению. Похоже на запах горелого человеческого мяса, да?

— Гомункул, — произнесла Катрина, втягивая в себя воздух.

Она ощутила только запах свежеокрашенных стен.

— Чего?

— В семнадцатом веке люди считали, что семя состоит из крошечных человечков, — ответила она, заметила косой взгляд надзирателя и поняла, что сделала неверный ход: надо было просто сделать вид, что она шокирована. — Итак, — поторопилась продолжить она, — Валентин спокойно сидел здесь вместе со своими единомышленниками?

Надзиратель отрицательно покачал головой:

— Пустили слух, что это он изнасиловал маленьких девочек в Маридалене и Триванне. А с заключенными, изнасиловавшими несовершеннолетних, дело обстоит совсем иначе. Даже несомненный насильник ненавидит тех, кто трахает детей.

— Значит, Валентина избили?

— Да, это точно.

— А этот слух… у вас есть соображения, кто мог его пустить?

— Ага, — ответил надзиратель, отпирая следующую дверь. — Это вы.

— Мы? Полиция?

— Был здесь один полицейский. Он делал вид, что допрашивает заключенных по поводу тех двух убийств. Но рассказывал он больше, чем спрашивал, насколько мне известно.

Катрина кивнула. Она слышала о том, что в случаях, когда полицейские были уверены, что один из заключенных совершил преступление в отношении ребенка, но не могли этого доказать, они прикладывали все усилия к тому, чтобы он был наказан другим способом. Надо было просто проинформировать нужных людей среди заключенных. Тех, кто обладал властью. Или, по крайней мере, был наиболее импульсивен.

— И вы не возражали?

Надзиратель пожал плечами:

— А что мы, надзиратели, можем поделать? — И тихо добавил: — А в этом конкретном случае мы, возможно, и не имели ничего против…

Они прошли мимо общей комнаты.