Шарп вкратце описал то, что смог разглядеть в подзорную трубу — кошмар, самой природой созданной для обороны и доведённой человеком до совершенства:

— Натиск — залог победы. Не возьмём сходу — не возьмём вообще. Людей предупредите, пусть ведут огонь, не дожидаясь приказа. Всё равно главное решится штыками. — при упоминании штыков капитан Смит шумно сглотнул, — Напор, напор и ещё раз напор! Скажите солдатам, что французы напуганы больше нас.

— Если так, сэр, они боятся до чёртиков! — заметил Прайс, вызвав улыбки офицеров.

— Так и есть. — подтвердил Шарп с усмешкой, — Ведь им выпало помериться силами не с кем-нибудь, а с нами!

Шарп верил в свои слова. Они будут драться, как черти. И д’Алембор с Прайсом, знающие, почём фунт лиха. И Карлайн со Смитом, мечтающие зачеркнуть подпачканное прошлое. Будут драться и победят.

Два часа потребовалось, чтоб взобраться по склону и догнать атакующие батальоны. Чарли Веллер, бредущий в задних рядах Лёгкой роты, увидел первых мёртвых врагов. Убитый француз распластался на камнях. Лужа крови под ним замёрзла. Борода второго покойника была седой от инея. Далее лежали британцы. Одному ядро вырвало руку, другому — размотало сизые внутренности. Хуже мёртвых были раненые. Смутившись, Чарли отвернулся от надрывно воющего француза с выбитыми глазами, но наткнулся взором на бедолагу, живот которого был вспорот штыком. Солдат-британец вливал умирающему в рот вино.

Английский сержант весело щерился, хотя из его растрощенного бедра, перетянутого в паху ремнём, продолжала течь кровь, пятная торчащий обломок кости:

— Задай им, парень!

Чарли затошнило. Юноша остановился, глубоко вдохнул и побежал догонять роту, стараясь думать о чём-то нейтральном, например, о необходимости вынимать шомпол из ствола перед выстрелом, чтоб не стать предметом насмешек. Пушки гремели всё ближе.

Подполковник Гирдвуд шагал рядом с Шарпом. Усы он больше не смолил, кончики их поникли, и даже форма сидела на нём, как с чужого плеча. Чёрные буркалы настороженно рыскали по сторонам. В Ирландии он привык к убитым. Впрочем, там не было пушек, и жертв артиллерии подполковник видел впервые. Они выглядели… неряшливо, что ли. Словно пьяный вдрызг мясник поработал. Подполковник брезгливо поджимал губы, а когда одна из собак перебежала ему дорогу, вздрогнул.

Солнце то выглядывало, то вновь пряталось за тучи. Пушечный дым, опускался на батальон, забивая нос и глотку кислой пороховой вонью. Где-то душераздирающе кричал раненый.

Подполковник нахмурился. Смысл происходящего от него ускользал. Где вражеские позиции? Как далеко продвинулись атаковавшие первыми батальоны? Вдали справа торчало затянутое дымом главное укрепление, однако подступы к нему мешала разглядеть скальная гряда. В разрыве дымной пелены мелькнули красные мундиры. Они наступали не стройными рядами, как должно, а возмутительной гурьбой. На миг подполковнику почудился воинственный клич. Впереди трусил сержант Линч. Страха он не выказывал, и подполковник вдруг остро позавидовал его храбрости.

Завидовал Гирдвуд зря. Линч боялся. Он чуял, что его неспроста прикомандировали к соотечественникам, и оттого, что не мог понять зачем, ему становилось ещё страшнее. Ирландский акцент, столько лет загоняемый вглубь, не помогал. Земляки не скрывали презрения к Линчу.

Сержант знал, что в английской армии полно ирландцев; забитых крестьян, как он полагал. Пушечное мясо, годное лишь умирать во славу британской короны.