– Я король, и я ступаю вперед. По-каковски еще мне ступать?

Одем улыбнулся.

– Отлично сказано, государь.

За дядиным плечом Исриун тоже улыбнулась ему. Ее глаза и цепочка на шее отсвечивали пламенем факела, который она несла. Скоро, скоро на эту цепочку повесят ключ от казны всего Гетланда и назовут ее королевой. Его королевой – и эта мысль даровала ему искру надежды во тьме его страхов.

Все они несли факелы – змея из пламени ползла сквозь сгустившийся сумрак, сквозь ветер, забравший себе половину огней к тому времени, как, выйдя из городских ворот, шествие достигло лысого склона холма.

Несравнимый ни с чем в запруженной судами гавани Торлбю, двадцать весел на борт, резные нос и корма под стать отделке Зала Богов – отобранные ратники волокли на уготованное место в дюны личный королевский корабль – киль проминал в песке змеистую борозду. Тот самый корабль, на котором король Атрик переплыл море Осколков во время знаменитого набега на Сагенмарк. Тот самый, который на обратном пути ковылял по воде, проседая от веса рабов и награбленного.

На палубе лежали тела короля и его наследника – на похоронных дрогах из мечей, ибо слава об Атрике-воителе уступала лишь славе его погибшего брата Атиля. А Ярви думал лишь о том, что великим воинам умирать ничуть не легче обычных людей.

Зато, как правило, раньше.

У тел покойных в особом порядке, какой, по мнению прядильщика молитв, наиболее угоден богам, уложены богатые подношения. Оружие и доспехи, взятые королем с боя. Браслеты из золота, монеты из серебра. Груда сокровищ. Ярви вложил кубок, украшенный драгоценными каменьями, в ладони брата и сжал их, а мать облачила плечи мертвого короля в плащ белого меха, прислонила руку к бездыханной груди и глядела на него, не размыкая губ, пока Ярви не подал голос:

– Мама?

Без единого слова она повернулась и отвела его к скамьям на склоне. Бурые травы трепетали у ног под ударами морского ветра. Ярви скорчился, пытаясь поудобнее расположиться на твердом высоком сиденье. Справа застыла мать с Хуриком – необъятной тенью – за плечом. Мать Гундринг примостилась на сиденье по левую руку, костлявой кистью хватаясь за посох – витой эльфийский металл ожил в пламени и шорохе факелов.

Ярви сидел между двух матерей. Одна в него искренне верила. Другая родила его на свет.

Мать Гундринг наклонилась ближе и мягко сказала:

– Простите, государь. По мне – век бы вам этого не видеть.

Здесь Ярви нельзя было проявлять слабость:

– Мы должны научиться справляться с тем, что нам ниспослано богами, – сказал он. – Даже короли.

– Короли особенно, – вставила родная мать и подала знак.

По доскам застучали копыта – на корабль завели две дюжины коней и всех до одного забили, омыв кровью палубу. Все согласились, что смерть проведет короля Атрика вместе с сыном сквозь Последнюю дверь с надлежащим достоинством, и они займут среди мертвых почетное место.

Дядя Одем с факелом в руке вышел к воинам в боевом облачении, собранным на песке в шеренги. В посеребренной кольчуге, в крылатом шлеме и алом, бьющемся на ветру плаще он смотрелся истинным сыном, братом и дядей трех королей. Он торжественно кивнул Ярви, и Ярви кивнул в ответ – и почувствовал, как мать обхватила и крепко сжала его правую руку.

Одем поднес факел к просмоленной растопке. Пламя лизнуло борт, и в один миг весь корабль вспыхнул. Стон скорби долетел от скоплений толпы – от знати и богачей на террасах близ стен Торлбю, от торговцев и мастеровых под ними, от крестьян и чужеземцев под теми, от нищих и рабов, там и сям ютившихся в любых щелях от злого ветра, – всяк на своем, отведенном богами месте.

И Ярви невольно сглотнул, потому как до него внезапно дошло: отец никогда уже не вернется, и ему придется по правде быть королем, с этой минуты и до того, как его самого положат в костер.