Через год Эйтингон возглавил «легальную» резидентуру в Пекине, которая действовала с позиций советского генерального консульства. В апреле 1927 года молодой разведчик получил очередное повышение по службе – стал «резаком» – главой резидентуры в Харбине, самого крупного подразделения ИНО ОГПУ в Китае. Харбин был его «последним окопом» на невидимом фронте в Юго Восточной Азии – в июле 1929 года в связи с разрывом дипломатических отношений с Китаем его отозвали в Москву.

Остается добавить, что в какой бы резидентуре Эйтингон ни работал во время «китайской разведсессии», особое внимание он уделял приобретению источников информации, обновлению сети информаторов и насыщению ее ценными агентами.

Своих сотрудников Эйтингон учил: «Если соль профессии официанта – в чаевых, журналиста – в поиске эксклюзива, то соль профессии разведчика агентуриста – в вербовках. Завершив успешно одну вербовку, он начинает думать о следующей. Ему постоянно надо кого то обращать в свою веру, чтобы закрома родной службы беспрерывно пополнялись “новобранцами” – секретными агентами. И еще: разведчик агентурист, как и санитары природы, не питаются падалью. Они – хищники, заманивающие в свои капканы больных животных».

В Центре Эйтингон недолго находился «на низком старте» и вскоре был назначен главой «легальной» резидентуры ИНО ОГПУ в Стамбуле. Там он «сидел под корягой» – работал под прикрытием – атташе генерального консульства СССР.

Глава четвертая. Прощальное танго в Стамбуле

Во времена правления Кемаля Ататюрка советской внешней разведке удалось наладить некое подобие взаимовыгодного сотрудничества с турецкими спецслужбами. Под руководством Эйтингона сотрудники резидентуры успешно разрабатывали дипломатические представительства Австрии, Японии и Франции. Они проникли в секреты этих миссий, в частности, читали почту французского военного атташе, и без особых усилий добывали сведения о деятельности различных групп антисоветской эмиграции – азербайджанской, северокавказской, украинской.

Поскольку условия ведения разведывательной работы с позиций Стамбула были исключительно благоприятными, в середине 1928 года Центр принял решение организовать там нелегальную резидентуру для работы по Ближнему Востоку и для создания агентурной сети в Палестине и Сирии. По протекции Мейера Трилиссера, в тот период начальника ИНО ОГПУ, резидентом был назначен Яков Блюмкин, персонаж с зигзагообразной биографией.

В сентябре 1928 года Блюмкин с паспортом на имя персидского купца Якуба заде прибыл в Стамбул, открыл магазин персидских ковров, нанял повара, парикмахера, шофера и мажордома. Почувствовав, что полностью легализовался, решил на все «сто» использовать свое «козырное» положение: пустился в бесконечные, по пышности сравнимые с выездом падишаха вояжи в Иерусалим, Каир, Дамаск, Париж, Берлин, в Вену…

Везде Блюмкин кутит широко, безобразно, действует по трафарету подгулявшего купчика: если шашлык, то из осетрины, если омар, то из Нормандии, если шампанское, то «Дом Периньон», если икра, то черная и непременно белужья. Всё это он требует в немыслимо огромных объемах, ведь его «походный секс эскорт» состоит из 2–4 регулярно сменяемых див из самых дорогих домов свиданий Европы. Он был завсегдатаем самых роскошных борделей и ресторанов, мотом, бросавшим тысячи на танцовщиц кокоток и шансонетных певиц.

Тол