Он увидел четырех беглецов, пытавшихся спустить на воду лодку, привязанную к дереву. Тот, что был выше всех ростом, обернулся, и Конан узнал вчерашнего мятежника, ускользнувшего от них с Фавианом в густом лесу.

Капюшон откинуло ветром назад, и на Копана теперь смотрела привлекательная женщина с длинными заплетенными волосами. С ней было трое деревенских детей. Один из них, костлявый мальчишка с покрытым копотью лицом уставился на Конана, сжимая в руке нож с обломанным лезвием, женщина схватила мальчика за ворот и притянула к себе.

— Займись лодкой, — сказала она ему с твердым немедийским акцентом и, вытащив из-за пояса длинный прямой кинжал, молча стала ждать своего преследователя.

Внезапно в зарослях раздался треск, и Конан увидел одного из солдат Бальдра, ветерана с пышными усами, продиравшегося на коне сквозь кусты.

— Ага, тут еще девка и трое щенков! Сейчас я вам покажу катание на лодке! — весело крикнул он, и вдруг лицо его исказилось гримасой боли и удивления. — Ты что, парень?… А!

Солдат качнулся в седле, его конь испуганно заржал, когда меч Конана угодил ему в живот, не защищенный панцирем. Тем не менее ветеран поднял свой меч, собираясь оказать сопротивление, несмотря на вспоротый живот. Второй удар сбил его с коня, но он все еще пытался подняться, сжимая в руке меч. Конан еще раз взмахнул оружием, и солдат остался лежать на земле с пробитым горлом; его конь, почуяв запах крови хозяина, с диким ржанием и обезумевшими глазами ускакал обратно в кусты.

Киммериец повернулся к реке и увидел, что четверо беглецов наконец отвязали лодку и толкали ее теперь вглубь реки.

— Подождите! — крикнул он, но затем слова замерли у него в горле. Лодка уже уплывала и вскоре скрылась из виду за склонившимися к воде деревьями, женщина больше не оглядывалась.

Конан окинул взглядом реку. Кое-где у берега ее чистая вода была окрашена красными пятнами крови — следы бойни в деревне — а местами ее вид был еще более ужасным. Затянутое дымом небо и неистово пляшущие огни горящей деревни отражались в реке, придавая ей зловещий вид адского потока.

Лодки больше нигде не было видно, и Конан отвернулся от реки и зашагал по берегу. Увидев тропинку в зарослях ивняка, он повернул по ней навстречу крикам и огням.

По дороге он остановился только один раз, оторвав за горящим домом одного из головорезов Ульфа от отчаянно боровшейся с ним деревенской девушки. Перерезав ему горло своим мечом, Конан бросил тело в кусты и подождал, пока девушка добежала до реки.

Затем он двинулся между горящих домов к самому центру ада, где увидел сидевшего на коне Дарвальда, который молча наблюдал, как Фавиан охрипшим голосом отдавал громкие команды своим солдатам, приказывая им бросать все новые и новые вязанки хвороста в дома, чтобы быть уверенным, что они сгорят дотла.

Конан подошел к маршалу и мрачно взглянул на него.

— Дарвальд, я знаю, почему мы здесь! — крикнул он. Маршал медленно повернул голову и скользнул меланхоличным взглядом по Конану и его окровавленному мечу. Его собственный меч, лежавший поперек передней луки седла, был чистым. — Вы что, считаете, что это были те самые мятежники, о которых так много болтал Ульф? Там, на реке, я видел переправу — не она ли стала причиной уничтожения деревни? Жадный Ульф, наверное, испугался, что его доходы уплывают на тот берег и задумал уничтожить деревню! И вы стали его наемником! Ответьте мне, вы воин или убийца невинных людей?

Маршал холодно смотрел на Копана и ничего не говорил. Затем он медленно повернул коня и отъехал прочь от бушевавшего киммерийца. Его глаза были красными и слезящимися, как почти у всех остальных, но были эти слезы вызваны дымом или горьким чувством стыда и раскаяния, так никто никогда и не узнал.

Глава 9.