— Примите мои поздравления, подданные! — резко прозвучал под сводами зала голос Бальдра, величественно сидевшего в седле. — Жаль, что мое путешествие, вызванное неотложными государственными делами, заставило меня опоздать на ваше свадебное торжество. И тем не менее я собираюсь первым пожелать вам долгого счастливого союза! Здоровья и благополучия также всем, кто собрался сегодня здесь на эту свадьбу! Хочу сообщить вам, что отныне вашим домам даруются почет и привилегии, что соответствует славным традициям нашего прекрасного города. Мой сын Фавиан полностью со мной согласен и присоединяется к моим поздравлениям, — Барон слегка наклонился в седле, чтобы похлопать своего подставного сына по плечу в знак отцовской гордости. Киммериец увидел, как взгляды присутствующих переместились к нему, но по-прежнему он не уловил в них ни капли любви или почтения. — Хочу сообщить вам также следующее, — продолжал барон, не замечая напряженности сцены. — Сегодня двери моего дома будут открыты для продолжения этих торжеств. Еда и питье для всех будут уже приготовлены, и все присутствующие будут моими гостями. Приглашаю вас всех и в особенности этого молодого человека и его прекрасную невесту! Нет, не приглашаю, приказываю всем прийти!

Довольный своей речью, барон завершил ее легким кивком и повернул своего коня обратно к выходу. Пока он шествовал по залу, шепот и гул голосов возобновились, но никакого энтузиазма ни в лицах, ни в возгласах собравшихся Конан не обнаружил. Не в силах отделаться от какого-то страдного предчувствия, он с облегчением вышел на залитую солнцем площадь.

И снова шум и суета праздника наполнили дом барона. По всем помещениям разносились ароматные запахи кушаний и переливчатые трели рожков, наигрывавших веселые мелодии. И вновь Конана исключили из числа пирующих, отправив на дежурство в комнату Фавиана.

Усевшись в то же кресло возле окна, он стал прислушиваться к звукам и шорохам, рассеянно глядя на призрачные тени, пляшущие на стене, огораживающей замок.

Неясные образы мелькали и у него в голове, затуманенной вином, которое он время от времени прихлебывал из кувшина, стоявшего на столе рядом с ним. О многом надо было подумать: о возлюбленных и врагах, которых он нашел за последние недели, о роскоши и амбициях, царивших в замке, о ненависти и позоре злодеяний, свидетелем которых он стал. И наконец, о главном — как долго ему еще оставаться здесь, как раздобыть сокровища и с кем поквитаться перед уходом…

Его размышления были прерваны какими-то звуками, доносившимися из коридора. Конан коснулся рукой меча, заранее вытащенного из ножен и лежавшего у него на коленях. Раздался скрип открываемой двери, и Конан замер, приготовившись к встрече гостя. Если его сердце и билось в этот момент быстрее, то не из-за страха, а из надежды повторения нежной встречи, произошедшей в этой комнате накануне его отъезда.

Но когда дверь наконец открылась, Конан увидел вошедшего в комнату Фавиана, одетый в лучший из оставшихся у него военный наряд и без шлема. Держа в руках горящую свечу, молодой лорд, пошатываясь, прошел на середину комнаты и взмахнул рукой в сторону открытой двери.

— Убирайся, варвар! Пришел настоящий хозяин этой комнаты, и он вряд ли будет нуждаться сегодня ночью в твоих услугах. Катись в свою вонючую конуру!

Его слова прозвучали для Конана как пощечина, но тем не менее он не встал с места и даже не шевельнулся.

— Мне приказано ждать здесь всю ночь. Дом полон посторонних людей, и твой отец считает, что на твою жизнь могут опять покушаться. Так что лучше было бы поискать тебе другую кровать.

Вместо того, чтобы разозлиться на Конана, Фавиан открыл рот от удивления.

— Мой отец так сказал? Ну, старый демон! Это уже ни в какие ворота не лезет! Он что, хочет отнять последнее, что у меня осталось? — Нахмурившись, молодой лорд подошел к Конану и наклонился к его лицу.