Затем, в четверг, миссис МакРиди — богатая и представительная вдова, которая преподавала научные предметы в школе Хемингфорда — приехала на своей собственной «Модэл Ти», чтобы спросить меня, в порядке ли Генри.

— Повсюду… кишечная эпидемия, — сказала она. — Я подумала, вдруг он подхватил ее. Он уехал очень неожиданно.

— Он болен это верно, — сказал я, — но это любовный вирус, а не кишечный. Он сбежал, миссис МакРиди. — Неожиданные слезы, жгучие и горячие, появились в моих глазах. Я достал носовой платок из переднего кармана комбинезона, но некоторые из них стекли по щекам прежде, чем я вытер их.

Когда зрение вновь прояснилось, я увидел, что миссис МакРиди, которая желала добра каждому ребенку, даже трудным, сама с трудом сдерживала слезы. Должно быть, она все время знала, от какого вируса страдал Генри.

— Он вернется, мистер Джеймс. Не волнуйтесь. Я видела это прежде, и ожидаю увидеть это еще раз или два прежде, чем выйду на пенсию, хотя это время не так далеко, как было раньше. — Она понизила свой голос, словно боялась, что петух Джордж или кто-то из его крылатого гарема мог оказаться шпионом. — Тот, кого вам стоит остерегаться, это ее отец. Он сложный и непреклонный человек. Не плохой человек, но сложный.

— Знаю, — сказал я. — И полагаю, что вы знаете, где сейчас его дочь.

Она опустила глаза. Этого ответа было достаточно.

— Спасибо что заехали, миссис МакРиди. Могу я попросить, чтобы вы сохранили это при себе?

— Конечно… но дети уже шепчутся.

Да. Они будут.

— У вас есть телефонная связь, мистер Джеймс? — Она поискала взглядом телефонные провода. — Вижу, что нет. Неважно. Если я услышу что-нибудь, то приеду и расскажу вам.

— Вы имеете в виду, если услышите что-нибудь до Харлана Коттери или шерифа Джонса.

— Бог позаботиться о вашем сыне. И о Шеннон, также. Знаете, они действительно были прекрасной парой; все так говорили. Иногда фрукты созревают слишком рано, и мороз убивает их. Такой позор. Такой печальный, печальный позор.

Она пожала мне руку — мужским твердым пожатием — и затем уехала на своей колымаге. Не думаю, что она поняла, что в конце говорила о Шеннон и моем сыне в прошедшем времени.

В пятницу приехал шериф Джонс, на машине с золотой звездой на двери. И он был не один. Следом за ним был мой грузовик. Мое сердце подпрыгнуло при виде этого, затем вновь упало, когда я увидел, кто был за рулем: Лapc Олсен.

Я попытался спокойно выждать, пока Джонс пройдет свой Ритуал Прибытия: подтягивание пояса, вытирание лба (даже при том, что день был прохладным и пасмурным), причесывание волос. Я не смог этого сделать.

— Он в порядке? Вы нашли его?

— Нет, не могу сказать, что мы это сделали. — Он поднялся на ступени веранды. — Линейный обходчик к востоку от Лайм Биска нашел грузовик, но никаких признаков парня. Мы могли быть лучше осведомлены о его здравие, сообщи вы об этом, когда это произошло. Не так ли?

— Я надеялся, что он сам вернется, — сказал я тупо. — Он поехал в Омаху. Не знаю, как много я должен вам рассказывать, шериф…

Ларе Олсен бродил в радиусе слышимости, чуть ли не хлопая ушами.

— Иди назад к своему автомобилю, Олсен, — сказал Джонс.