– Ты всегда был хорошим братом. Ты такой сын, о котором мечтают любые родители.

– Папа, пожалуйста… – настаивал сын.

– Ладно, ради тебя. Но только выслушаем его вместе.

Они ушли, сопровождаемые врачом и медсестрой, а Грейс, не посмев следовать за ними, осталась на месте, обуреваемая странными и тревожными мыслями. Что-то трудноуловимое связывало ее с этим высоким, симпатичным, здраво рассуждающим парнем. Эти ощущения застигли ее врасплох, и она никак не могла выстроить их в какую-нибудь логическую последовательность.

Она ждала, сама не зная, чего ждет, изучала какие-то больничные объявления на стендах, не понимая их смысла, и, наконец, увидела, как возвращаются по залитому ослепляющим светом больничному коридору две темные фигуры – отец и сын.

Грейс знала, что разговор с ними неизбежен, и лучше это сделать сейчас. Она шагнула им навстречу.

– Мистер Шерман, я та, на кого покушался ваш сын. Я Грейс Харт. Возле моего дома обнаружено тело вашей жены. – Грейс набрала воздуха в легкие, чтобы продолжить, но смогла лишь произнести невнятно: – Я очень сожалею…

– Вам не стоит извиняться. Во всем виноват я, – ответил ей сломленный горем мистер Шерман. – Это мне следует просить у вас прощения. Мэтт – мой сын, и он пытался убить вас и вашу дочь. У меня нет слов…

– Мэтт поступил так из ревности ко мне, – осторожно, но решительно вмешался Донни. – Он сам только что сказал это.

Лицо старшего Шермана исказилось при воспоминании о мучительном разговоре с младшим сыном, который почему-то сохранил свою никчемную жизнь.

– Как я понимаю, вы и есть настоящая мать моего сына? – с трудом выдавил он вопрос, который рано или поздно должен был быть задан.

И так же трудно было Грейс ответить, сказать простое «да». Что-то удерживало ее от прямого ответа.

– Разве не мой сын покушался на меня и мою дочь?..

Мистер Шерман медленно покачал головой. Ему было тяжело, очень тяжело. Свинцово-черная вязкая туча словно опустилась на него и сковывала все его движения.

– К великому моему сожалению, Мэтт наш родной сын. Мы с Сильвией решили не заводить детей из-за некоторых психических отклонений в ее семье, которые могли бы передаваться генетически. Поэтому мы усыновили Донни еще новорожденным через известную вам организацию. Но через год случилось так, что Сильвия забеременела, и тогда родился Мэтт.

Мистер Шерман задыхайся, словно выбираясь из вязкой тьмы.

– Она решила, что будет хорошо, если у Донни появится младший брат. Она была так… – мистер Шерман сделал паузу, чтобы перевести дух, – так счастлива, прямо на седьмом небе от радости, когда узнала, что должен родиться мальчик.

Грейс уже перестала слушать его. Она заглянула в глаза своему вновь обретенному сыну и встретила его взгляд. Неизвестно, сколько длилась их молчаливая переглядка – может, целую вечность, а может, лишь долю секунды, но наконец она заговорила первой:

– Здравствуй, Донни.

Он не ответил, и она сначала оторопела, но затем увидела его протянутую руку.

– Я не знаю, как обращаться к вам. Миссис Харт или…

– Грейс, – сказала она и сжала его руку в своей. Немыслимо было, чтобы он сейчас, да и в ближайшее время назвал ее мамой. Сколько еще препон надо преодолеть, какой переворот совершить в сознании, чтобы это произошло.

Мать, которую Донни, вероятно, любил или, по крайней мере, уважал, лежала сейчас в морге. Нельзя требовать, чтобы какая-то незнакомая женщина мгновенно заняла ее место в жизни парня.