— Какая же ты хорошенькая! — не удержалась от комплимента Мами, с удовлетворением разглядывая на шее невестки свой недавний подарок.

Приняв ответные комплименты, мадам Деклуе в сопровождении крестницы и невестки направилась к лестнице на нижнюю галерею, где дожидались их выхода трое джентльменов.

Появление Амалии произвело на мужчин сильное впечатление: Роберт сделал было шаг навстречу, пряча под ресницами предательски засветившееся обожание, но Жюльен был начеку; резко повернувшись, он первым подошел к жене.

— Ravissante!8 — сказал он, беря руку Амалии и поднося ее к губам. На его лице появилась гордость, а пальцы, державшие ее руку, сжались сильнее, когда он повернулся к кузену: — Ты согласен со мной, Роберт?

— С этим нельзя не согласиться! — ответил тот, не задумываясь. Почтительный наклон головы, подобающая случаю улыбка не выражали ничего, кроме вежливого согласия, но в его мимолетном взгляде, украдкой брошенном на Жюльена, Амалия уловила проблеск вызова кузену.

И все-таки двоюродные братья были удивительно похожи, особенно сейчас, в черных костюмах и белых рубашках — обязательной вечерней одежде для джентльменов — и несомненно являлись самыми красивыми мужчинами на галерее. Но многое их и разнило. Жюльена отличали большая элегантность в одежде, в манере поведения. Его темно-бархатные глаза лучились озорством и каким-то свойственным только ему обаянием, перед которым мало кто мог устоять. Жюльен перевел взгляд с Роберта на Амалию, и напряжение с лица исчезло, сменившись необыкновенной бледностью, словно он воспользовался жемчужной пудрой Хлои. Бронзово-смуглое лицо Роберта оставалось спокойным и непроницаемым, хотя изгиб нижней губы и волевой подбородок свидетельствовали о чувственной натуре.

Джордж, не терпевший никаких проволочек, подошел к Хлое и предложил ей свою руку. Мами шагнула в сторону Роберта, но, увидев, что он о чем-то задумался, шутливо хлопнула веером по кисти его руки, чтобы напомнить о себе. Он повернулся к тетушке с извинениями и комплиментами по поводу ее внешности, а улыбка, вызванная шутливым названием, была обезоруживающе естественной. Жюльен положил руку Амалии на свою, и все медленно покинули отель, оправившись пешком к оперному театру, откуда доносились звуки оркестра, настраивавшего инструменты.

Вот уже семнадцать лет любители оперы в Южной Луизиане с неизменным восторгом встречали оперу Джакомо Мейрбера «Гугеноты», впервые поставленную в Новом Орлеане апреле 1839 года. И это несмотря на то, что в зале сидели в основном католики, а на сцене разыгрывалась трагедия преследования протестантов во Франции в семнадцатом веке. Зрителей увлекал не столько сюжет, сколько грандиозность постановки, драматичность зрелища и великолепная музыка. Шиканье в момент поднятия зала, вздохи и ахи по мере развития действия, аплодисменты и крики «Браво!» после наиболее удавшихся партий и сцен свидетельствовали о достаточно серьезном и вполне профессиональном отношении зала к спектаклю.

Первый антракт. Пришло время других посмотреть и себя показать, а незамужним девушкам вроде Хлои нужно было еще попытаться завлечь потенциальных женихов в родительские ложи. Количество молодых людей, посетивших ложу той или иной прелестницы, определяло ее популярность и по заслугам оценивалось местным обществом, которое ревностно следило за происходящим. Поэтому для всех стало неожиданностью поведение Хлои, которая направилась из ложи сразу после того, как опустился занавес и служители стали зажигать лампы.

— Ты это куда? — удивилась Мами.

— Я решила прогуляться с Амалией и Жюльеном, если они не возражают.

Мами перевела взгляд с крестницы на невестку и сына, а потом снова на крестницу.

— А ты подумала, дорогая, что скажут люди, если тебя здесь не будет?

— Мне это совершенно безразлично, — пожала круглыми белыми плечиками Хлоя.