Гляжу на Агафью. Она спокойна.

— Так бывает всегда?

— Дык ночью-то да. А днем — только дым и гром опосля.

— Представленье окончено! — говорит майор, снимавший огни, не вполне уверенный — получилось ли?

Агафья уходит от реки первой. Видим, как в избушке ее засветилось окошко. Потолкавшись у реки еще минут пять, мы тоже поднимаемся в гору и под новый крик петуха располагаемся на ночлег…

Днем геохимик из МГУ Юрий Васильевич Проскуряков собрал в пластиковые мешочки новые пробы с огорода Агафьи, попросил надоить свежего молока на анализ. Мы с Агафьей сходили на могилу Карпа Осиповича. Еще раз обошли двор, избушки… И вот — вертолет.

Летчики озабочены: «Погода портится. Улетаем без промедленья!» Агафья уже привыкла к неожиданным появлениям и быстрым отлетам гостей. Бежит с посошком под гору вместе со всеми. Что-то в шуме винтов кричит на ухо Николаю Николаевичу Савушкину. «Все, все, улетаем!» — торопит механик и закрывает дверь. В иллюминаторы видим на ветру Агафью и Сергея-художника — прижимают камнями прозрачную пленку на груде мешков.

Сложна жизнь. Кто мог подумать, что запуск спутника, да еще и американского, может как-то коснуться человека, живущего где-то в тайге при свечке. Оказывается, все в нынешнем мире связано одной веревочкой. В Москву везут ящик с образцами, взятыми на Алтае и на территории «326» (место обитанья Агафьи). Будут все процеживать, выпаривать, высвечивать, вычислять. И до какой-нибудь истины доберутся.

«Американцам проще, — говорит полковник. — У них все падает в океан».

А Николай Николаевич Савушкин везет у Агафьи взятую на ремонт бензопилу. Выписывает на отдельную страничку в блокноте просьбы: сапоги, свечи, лекарства… Закончить рассказ об этой поездке мне хочется словами о добром моем товарище. В 1982 году абаканские власти меня познакомили с Савушкиным. «Вот вам помощник. Превосходно знает лесную жизнь. Опытен. А человека в нем оцените сами…» К порученью — «помогать Лыковым» — Николай Николаевич отнесся не по-казенному. Не перечислить всего доброго, что сделал он для таежных затворников, особенно для осиротевшей Агафьи. В этот раз, вернувшись из Тупика, Николай Николаевич получил телеграмму. Москва извещала: за рачительное веденье лесного хозяйства в Хакасии Николай Николаевич Савушкин награжден орденом… Моя бы воля — еще один орден дал бы этому человеку за доброе сердце, за мудрость, за чуткость и обязательность.

Третьего дня Николай Николаевич позвонил: «Пила отремонтирована, сапоги куплены, лекарства