Но сердце Снежной Девы немо

И никогда не примет меч,

Чтобы ремень стального шлема

Рукою страстною рассечь.

И я, как вождь враждебной рати

Всегда закованный в броню,

Мечту торжественных объятий

В священном трепете храню.

17 октября 1907

«И я провел безумный год…»

И я провел безумный год

У шлейфа черного. За муки,

За дни терзаний и невзгод

Моих волос касались руки,

Смотрели темные глаза,

Дышала синяя гроза.

И я смотрю. И синим кругом

Мои глаза обведены.

Она зовет печальным другом.

Она рассказывает сны.

И в темный вечер, в долгий вечер

За окнами кружится ветер.

Потом она кончает прясть

И тихо складывает пряжу.

И перешла за третью стражу

Моя нерадостная страсть.

Смотрю. Целую черный волос,

И в сердце льется темный голос.

Так провожу я ночи, дни

У шлейфа девы, в тихой зале.

В камине умерли огни,

В окне быстрее заплясали

Снежинки быстрые – и вот

Она встает. Она уйдет.

Она завязывает туго

Свой черный шелковый платок,

В последний раз ласкает друга,

Бросая ласковый намек,

Идет… Ее движенья быстры,

В очах, тускнея, гаснут искры.

И я прислушиваюсь к стуку

Стеклянной двери вдалеке,

И к замирающему звуку

Углей в потухшем камельке…

Потом – опять бросаюсь к двери,

Бегу за ней… В морозном сквере

Вздыхает по дорожкам ночь.

Она тихонько огибает

За клумбой клумбу; отступает;

То подойдет, то прянет прочь…

И дальний шум почти не слышен,

И город спит, морозно пышен…

Лишь в воздухе морозном – гулко

Звенят шаги. Я узнаю

В неверном свете переулка

Мою прекрасную змею:

Она ползет из света в светы,

И вьется шлейф, как хвост кометы

И, настигая, с новым жаром

Шепчу ей нежные слова,

Опять кружится голова…

Далеким озарен пожаром,

Я перед ней, как дикий зверь…

Стучит зевающая дверь, –

И, словно в бездну, в лоно ночи

Вступаем мы… Подъем наш крут…

И бред. И мрак. Сияют очи.

На плечи волосы текут

Волной свинца – чернее мрака…

О, ночь мучительного брака!..

Мятеж мгновений. Яркий сон.

Напрасных бешенство объятий, –

И звонкий утренний трезвон:

Толпятся ангельские рати

За плотной завесой окна,

Но с нами ночь – буйна, хмельна…

Да! с нами ночь! И новой властью

Дневная ночь объемлет нас,

Чтобы мучительною страстью

День обессиленный погас, –

И долгие часы над нами

Она звенит и бьет крылами…

И снова вечер…

21 октября 1907

Заклятие огнем и мраком

За всё, за всё тебя благодарю я:

За тайные мучения страстей,

За горечь слез, отраву поцелуя,

За месть врагов и клевету друзей;

За жар души, растраченный в пустыне.

Лермонтов

1

О, весна без конца и без краю –

Без конца и без краю мечта!

Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!

И приветствую звоном щита!

Принимаю тебя, неудача,

И удача, тебе мой привет!

В заколдованной области плача,

В тайне смеха – позорного нет!

Принимаю бессонные споры,

Утро в завесах темных окна,

Чтоб мои воспаленные взоры

Раздражала, пьянила весна!

Принимаю пустынные веси!

И колодцы земных городов!

Осветленный простор поднебесий

И томления рабьих трудов!

И встречаю тебя у порога –

С буйным ветром в змеиных кудрях,

С неразгаданным именем бога

На холодных и сжатых губах…

Перед этой враждующей встречей

Никогда я не брошу щита…

Никогда не откроешь ты плечи…

Но над нами – хмельная мечта!

И смотрю, и вражду измеряю,

Ненавидя, кляня и любя:

За мученья, за гибель – я знаю –

Всё равно: принимаю тебя!

24 октября 1907

2

Приявший мир, как звонкий дар,

Как злата горсть, я стал богат.