Я не только не имею права,

Я тебя не в силах упрекнуть

За мучительный твой, за лукавый,

Многим женщинам сужденный путь…

Но ведь я немного по‑другому,

Чем иные, знаю жизнь твою,

Более, чем судьям, мне знакомо,

Как ты очутилась на краю.

Вместе ведь по краю, было время,

Нас водила пагубная страсть,

Мы хотели вместе сбросить бремя

И лететь, чтобы потом упасть.

Ты всегда мечтала, что, сгорая,

Догорим мы вместе – ты и я,

Что дано, в объятьях умирая,

Увидать блаженные края…

Что же делать, если обманула

Та мечта, как всякая мечта,

И что жизнь безжалостно стегнула

Грубою веревкою кнута?

Не до нас ей, жизни торопливой,

И мечта права, что нам лгала. –

Всё‑таки, когда‑нибудь счастливой

Разве ты со мною не была?

Эта прядь – такая золотая

Разве не от старого огня? –

Страстная, безбожная, пустая,

Незабвенная, прости меня!

11 октября 1915

«Похоронят, зароют глубоко…»

Похоронят, зароют глубоко,

Бедный холмик травой порастет,

И услышим: далёко, высоко

На земле где‑то дождик идет.

Ни о чем уж мы больше не спросим,

Пробудясь от ленивого сна.

Знаем: если не громко – там осень,

Если бурно – там, значит, весна.

Хорошо, что в дремотные звуки

Не вступают восторг и тоска,

Что от муки любви и разлуки

Упасла гробовая доска.

Торопиться не надо, уютно;

Здесь, пожалуй, надумаем мы,

Что под жизнью беспутной и путной

Разумели людские умы.

18 октября 1915

«Милая девушка, что ты колдуешь…»

Милая девушка, что ты колдуешь

Черным зрачком и плечом?

Так и меня ты, пожалуй, взволнуешь,

Только – я здесь ни при чем.

Знаю, что этой игрою опасной

Будешь ты многих пленять,

Что превратишься из женщины страстной

В умную нежную мать.

Но, испытавши судьбы перемены, –

Сколько блаженств и потерь! –

Вновь ты родишься из розовой пены

Точно такой, как теперь.

9 декабря 1915

«На улице – дождик и слякоть…»

На улице – дождик и слякоть,

Не знаешь, о чем горевать.

И скучно, и хочется плакать,

И некуда силы девать.

Глухая тоска без причины

И дум неотвязный угар.

Давай‑ка, наколем лучины,

Раздуем себе самовар!

Авось, хоть за чайным похмельем

Ворчливые речи мои

Затеплят случайным весельем

Сонливые очи твои.

За верность старинному чину!

За то, чтобы жить не спеша!

Авось, и распарит кручину

Хлебнувшая чаю душа!

10 декабря 1915

«От знающего почерк ясный…»

От знающего почерк ясный

Руки прилежной и прекрасной,

На память вечную о том

Лишь двум сердцам знакомом мире,

Который вспыхнул за окном

Зимой, над Ponte dei Sospiri…[24]

15 декабря 1915

Стихотворения 1916 года

«Превратила всё в шутку сначала…»

Превратила всё в шутку сначала,

Поняла – принялась укорять,

Головою красивой качала,

Стала слезы платком вытирать.