Невыразимою тоской..

         Мы – неживые, неродные, —

         Спирали чьих-то чуждых глаз:

         Мы – зеркала переливные —

         Играем в ясный пустопляс;

         На стенах летом пляшут пятна;

         В стакане светом пляшет винт;

         И все – так странно непонятно;

         И все – какой-то лабиринт…

         Глаза в глаза!.. Бирюзовеет…

         Меж глаз – меж нас – я воскрешен;

         И вестью первою провеет:

         Не – ты, не – я!.. Но – мы: но – Он!

         А ум насмешливый, как леший,

         Ведет по плоскости иной:

         Мы чешем розовые плеши

         Под бирюзовою весной;

         Перемудрим, перевопросим,

         Не переспросим, не поймем,

         Мечту безвременную бросим,

         По жизни бременно пройдем;

         И не выносим, и ругаем

         В летах переблиставший дым:

         Бодаем жалобным бугаем,[53 - Бугай – бык по-малороссийски.]

         Брыкаем мерином седым.

         Рассудок, свинорылый комик,

         Порою скажет в зовы зорь,

         Что лучше деревянный домик,

         Чем эта каменная хворь;

         И прячет голову, как страус,

         Отскочит в сторону, как пес,

         Вмаячив безысходный хаос,

         В свой обиходный, злой «хавос»…

         Переварив дары природы

         Тупыми животами, – мы

         Перетопатываем годы;

         И – утопатываем в тьмы.

         Вставайте, мерочные смены,

         Пустовороты бытия,

         Как пусто лопнувшие пены, —

         Да, вас благословляю я!

         Бросай туда, в златое море,

         В мои потопные года —

         Мое рыдающее горе

         Свое сверкающее «Да!»

         Невыразимая Осанна,

         Неотразимая звезда,

         Ты Откровением Иоанна

         Приоткрывалась: навсегда.