Он жемчуга дарит, как поцелуи,

         то здесь, то там тяжелый рог нагнувши,

         журчащие, ласкающие струи

         между собой и гостем протянувши.

         Меж них хожу в небесно-бледной тоге.

         То здесь, то там мелькает жезл волшебный.

         «Друзья, пируйте – будете как боги»,

         то там, то здесь твержу: «Мой стол – целебный.

         До ночи мы пробудем на высотах.

         А ночью, взяв пунцовые лампады,

         отправимся в таинственные гроты,

         где выход нам завесят водопады».

         Венчая пир, с улыбкой роковою

         вкруг излучая трепет светозарный,

         мой верный гном несет над головою

         на круглом блюде солнца шар янтарный.

3

         В очах блеснул огонь звериной страсти.

         С налитыми, кровавыми челами

         разорванные солнечные части

         сосут дрожаще-жадными губами.

         Иной, окончив солнечное блюдо,

         за лишний кус ведет глумливо торги.

         На льду огнисто-блещущею грудой

         отражена картина диких оргий.

         Я застил свет во гневе. Тенью длинной

         легла на них моей одежды лопасть.

         Над головою Вечностью старинной,

         бездонно-темной, разверзалась пропасть.

          Безмолвно ждал я алчущего брата,

         в толпе зверей ища высот намеки…

         Мой гном, мой гном, возьми трубу возврата!..

         И гном трубит, надув худые щеки.

         Идите прочь!.. И ужасом безумным

         объятые, спускаются в провалы.

         Сорвавши плащ, в негодованье шумном

         мой верный гном им вслед бросает скалы.

         Лазурь, темнея, рассыпает искры…

         Ряд льдистых круч блестит грядой узорной.

         Я вновь один в своей пещере горной.

         Над головой полет столетий быстрый.